Аберацио Иктус - [52]

— Вы настаиваете на том, чтобы я подписал свои прежние показания?

— Это зависит от ваших следующих показаний. Я убежден, что скоро вы сами пожелаете собственноручно написать все заново.

Донев обреченно кивнул, либо примиряясь со своей судьбой, либо в знак согласия, и начал подробно рассказывать, как он выразился, «историю усыновления Виктора» и обо всех последующих событиях. Она звучала почти так, как ее излагал доктор Каролев. Сейчас Донев признавал и подарки Пепи, и все встречи с ней, и ее шантаж… Только об антиконе он не обмолвился ни словом.

— Вот из-за этой истории с нашим сыном я и не хотел говорить вам об этой негодяйке, — закончил свой рассказ Донев. — Ведь Виктор, вы знаете, не наш родной сын… Я боялся, что в своей злобной мстительности она не остановится ни перед чем и в конце концов попытается взять его к себе…

— Донев, — перебил его Антонов, — вы меня поняли, но не до конца. Не притворяйтесь несведущим! Мы доставили вас сюда не для того, чтобы выяснять причины и детали усыновления Виктора. Вы не юрист, но и как химик должны знать, что этот вопрос носит чисто гражданский характер и милиция им не станет заниматься… Кстати, когда вы захотели, чтобы я вам представился, я забыл вам сказать. что я следователь отдела, занимающегося только… убийствами. Не вопросами усыновления, Донев, а убийствами! Вы это понимаете?

— Не понимаю.

— Разве вы еще не поняли?! Тогда скажите мне, почему вы продолжаете лгать, что были в вашем институте в обеденное время, а затем ушли с коллегами? Двадцать первого марта вы провели в институтской лаборатории целых два часа, и притом после окончания рабочего дня. Что вы там делали, один в лаборатории?

Склонив голову, Донев молчал.

— Ответьте же мне, объясните толком! Только не изворачивайтесь и не говорите, что вас там не было. У нас есть свидетели… Молчите! Хорошо, подумайте, посмотрим, что вы там придумаете. А сейчас скажите: вы регулярно, каждый раз привозили подарки Пенке? А на этот раз вы ей привезли?

— Нет.

— Почему так? Правда, вы ей обещали. — Антонов решил, что может теперь спокойно рисковать. Едва ли в марте Пепи «помиловала» супругов и вряд ли не шантажировала. — Почему же на этот раз вы ей не привезли подарка?

— Не успел. Меня срочно на три дня вызвали в Софию…

— А почему вы ей не позвонили?

— Зачем мне ей звонить? Чтобы она мучила меня? Если бы все зависело только от меня, то я вообще никогда бы с ней не встречался… Для чего мне нужно было ей звонить!

— У вас что, не было времени? Хотя бы антикон ей передать. Ведь он в каждой аптеке Вены продается… Почему на этот раз вы не привезли ей антикона, Донев? Отвечайте!

— Какой антикон? — На этот раз в глазах Донева мелькнул настоящий страх.

— Давайте, давайте, но не делайте из себя незнающего… Или, быть может, ваша жена передавала ей антикон в марте, когда вы были в Софии?

Донев расслабился, опустил взгляд. Он уже перестал и слышать и видеть.

— Вам не пришло в голову, Донев, что антикон может попасть и в чужие руки, не по адресу. А той, которой он был предназначен, не достался. И она может остаться всего лишь… свидетельницей! — Допев подавленно молчал. — Разве вы не подумали о том, что антикон может быть использован и другой женщиной, например, подругой Пепи. Но с тем же результатом! Вы догадываетесь, что я имею в виду не противозачаточный эффект? Речь идет о двадцать первой пилюле, которая была изготовлена в… лаборатории! Итак, вы или ваша жена дали антикон Пенке Бедросян?

— Я.

— Хм-м. Разве вы еще не заметили — сколько часов разговариваем! — что я задаю вам только такие вопросы, на которые знаю истинный ответ? — Антонов решил еще раз рискнуть таким двусмысленным способом. Ему необходим был еще один психологический толчок к цели. — Вы или жена?

— Антикон дала мне жена. Та его попросила. Интимные женские дела… Но она ничего не знала, не подозревала. Жена ни в чем не виновата!

— Допустим. Говорю вам это вполне искренне — меня это радует.

Донев смотрел на. Антонова с нескрываемым удивлением.

— Что, не верите мне? Думаете, если я следователь, то не пойму ваших чувств и мотивов?.. Не могу вам не сочувствовать. Если ваша жена и в самом деле не участвовала…

— Я говорю чистую правду. Она даже не подозревает. Она ничего не знает об этом!

— Хорошо. В таком случае она одна может воспитать вашего сына, которого вы так оба любите…

— Что с ним теперь будет?

— Об этом поговорим потом. А сейчас расскажите мне все подробно. Где достали фосотион, каким образом изготовили пилюлю, как вложили ее в упаковку антикона… Все. Подробно. И точно!

— Хорошо… Подробно… Точно… Все, — как эхо отозвался Донев. — Дайте мне стакан воды… Очень хочу пить.

— Воды — пожалуйста. А не хотите ли крепкого кофе?

— Можно ли?

— Конечно, можно, почему нельзя.

* * *

Допрос закончился чуть ли не в семь часов вечера. Сразу, как только отвели Донева, вошли Консулов и Хубавеньский. Они находились рядом и слушали весь допрос по внутренней трансляции в соседнем кабинете.

— Ты все же ему не сказал, что Пепи умерла, — были первые слова Консулова. — Даже тогда, когда он жалел, что из-за него «пострадал невинный человек».