Абанер - [50]
Они пересекли поляну с молодыми порослями, спустились по склону и пошли на гору. Внезапно Сережа остановился, изумленный. Он узнал старого знакомого, куст черемухи, который они когда-то с Валькой назвали розовым.
Но теперь он был не такой, как тогда осенью, и не такой, как в лунную ночь зимой, когда пускали электростанцию. Только сейчас Сережа увидел его в полной красе, в буйном цветении. Будто легкое облако, закрыв зелень, опустилось на ветви и сладко-горьким запахом напоило долину. Дунет ветер — и оно разлетится в вечерней полумгле.
С минуту Сережа с Элиной глядели на черемуху, терпкий запах словно околдовал их.
— Это наш куст, — сказал Сережа. — Вальки, Клавы и Липы. А вот теперь будет еще твой. Хочешь нарву букет?
Но Элина попросила только веточку. Они вместе нюхали белые сережки, чувствуя собственное дыхание. И совсем неожиданно губы Сережи вместе с лепестками черемухи коснулись губ Элины.
— Не надо, Сережа!.. — испугалась она. — Не надо!
— Я люблю тебя, Лина! — в порыве отчаянной решимости он стал целовать ее губы, глаза, щеки.
— Сергей!.. Сережка! — отстранилась она, взяла его горячие ладони и засмеялась. — А ведь я давно… Давно знала об этом.
Вдруг порывисто обняла его и крепко поцеловала в горячие губы.
Девушки сговорились прийти на вечер в белых платьях, и от этого зал напоминал поляну, усыпанную ромашками. Ребята тоже принарядились, а Чуплай явился в вышитой марийской рубашке, цветном поясе, громко сказал: «Салам, родо-влак! Привет, друзья-товарищи!» и, широко улыбаясь, стал всем пожимать руки.
Сережа искал глазами Элину, а ее не было. Двери открывались и закрывались, мелькали белые платья, пиджаки, цветные рубашки, пришли преподаватели, а Элина не показывалась. Наконец-то!.. Он бросился навстречу и растерянно остановился — перед ним стояла Клава. Юноша неловко проводил ее до дивана, а сам опять стал ждать Элину. Весь день ее не было, пропала, как невидимка. Он не видел ее так долго. Да, да, со вчерашнего вечера, который все стоял в памяти.
Вспыхнули гирлянды лампочек, раздвинулся занавес на сцене, Бородин зачитал приказ о выпуске, а Сережа все поглядывал на двери. Почему ее нет?
— Сергей, не слышишь, что ли? Тебе слово дали! — сказала сзади Скворечня и дала ему легонький щелчок в затылок.
Ах, да, слово!.. Слово у него готово. Он вышел на сцену, увидал веселые лица и ребят и стал читать.
В зале громко захлопали. Сережа в эту минуту искренне верил, что стал поэтом. Он глянул на двери и увидел Элину. Она была тоже в белом платье с пучком незабудок на груди, но сегодня еще лучше и милее, чем вчера. Но кто это рядом с ней? Какой-то белобрысый с пухлыми губами, в синей рубашке с белым галстуком. Кто он и чего ему здесь надо? Тревога, как холодная лягушка, лизнула сердце.
— Познакомься, Сережа! Это Игорь. Тот самый, которого ты видел у тети на карточке. А это наш поэт Зорин Сергей.
— С удовольствием! — густым баритоном сказал парень и подал Сереже руку. — Элина мне столько о вас… столько о тебе рассказывала. Приехал на каникулы, узнал, что у Эли выпуск и — прямо сюда…
Сережа рассеянно слушал. Нет, этот парень решительно ему не нравился. Ну, приехал домой на каникулы, а зачем в Абанер приперся!..
Чуплай заиграл вальс, подбежала Рая и утащила Игоря танцевать, а Элина положила руку на плечо Сереже.
— Пошли на вальс!.. Поздравляю, Сережа, у тебя лучшее свидетельство в группе… Ты чем-то недоволен? А?
— Я тебя весь день ищу. Сколько раз к вам в комнату заходил… — он глядел влюбленно, измученный разлукой и обрадованный ее появлением.
Элина грустно улыбнулась, но Сережа не заметил, и они закружились по залу. А рядом с ними кружились такие же пары, лилась музыка, сияли улыбки — молодежь прощалась со школой.
Потом грянул краковяк. Элину подхватил Герасим, а Клавдия Ивановна взяла за руку Сережу.
— Ну-ка, посмотрим, какой из него танцор получился!
Это был скорее семейный, чем школьный вечер, вечер большой сдружившейся семьи, на котором танцевали все чуть не до упаду. Даже никогда не плясавший Валька, обливаясь потом, неловко кружил толстушку Мотю. Сам Бородин прошел полкруга с Клавой.
Краковяк сменила полька-бабочка с веселым притопыванием, польку — коробочка, тустеп, падеспань.
Общее веселье захватило всех, и Сережа с увлечением танцевал с Клавой, Раей, Мотей Некрасовой, по очереди с сестрами Ядренкиными, а сам не сводил глаз с Элины.
Наконец Чуплай медленно сдвинул мехи баяна.
— Ну вас, к черту, запарился! Вас много, я — один.
Стали играть в базар. Была в ту пору такая шуточная игра. Гуляли по залу парами, каждый называл себя, как вздумается, — янтарь, арбуз, зонтик. Встретившись, пары предлагали свой товар, спорили, чей лучше, и веселая толпа с громкими выкриками в самом деле напоминала базар. Перед Сережей появилась улыбающаяся Элина.
— Ты будешь соловей-песенник, а я — чернорабочая ласточка. Пошли. — И смеясь, взяла его под руку.
