Ab origine - [3]

— Да… Но как вы определили?

— Волосы от солнца жесткими сделались. Понимаете, солнце — оно ведь что…

Принялся развертывать печальную картину пагубного воздействия на волосы солнечных лучей. Похламков понимал, Валька затеял разговор с единственной целью — вызвать возражения, а там, коль скоро у собеседника возникнет охота поспорить, пусть себе развивает свою точку зрения. Однако профессор был, как видно, не расположен к спору, лекция пропала впустую.

Похламков тем временем постриг и побрил своего клиента, тот поблагодарил, расплатился и направился было к выходу, но Валька остановил, спросив с беспокойством:

— Вы кореши, что ли, с тем парнем? Ну, которому плохо стало?

— Дружим. А что?

— Так я, считай, закончил ему стрижку…

— Ва-аля, — одернул Похламков, — человек заболел!

— Я же ничего, — не унялся Валька, — пусть болеет, только…

— Ва-аля!

— Да не лезьте вы, Иван Федорович.

Профессор, уразумев, чего Валька добивается, посоветовал:

— Вы назовите сумму, какая причитается, и молодой человек, я не сомневаюсь, уплатит за своего приятеля.

— Ну, если об этом речь, — заторопился тот, — я готов, пожалуйста!

— Вот и прекрасно, — с усмешкой одобрил профессор, — вот и чудненько. Больной, здоровый — какое имеет значение? Главное, копейку не упустить.

Похламков счел долгом вступиться за воспитанника:

— Зеленый еще, — сказал профессору.

— А вы рекомендовали: грамотный.

— В работе — да, не отнимешь, а в жизни…

Они говорили так, словно Вальки здесь не было. Но Валька-то не мог сделать вида, будто не слышит.

— Всю дорогу этот план в голове, — забормотал пристыженно, — а без копейки плана не дашь.

Профессор подхватил все с той же усмешкой:

— Вот именно! Больной, здоровый — этим сыт не будешь, а копейка никогда в обиду не даст.

Скользнул взглядом по красным буквам.

— И бороться с копейкой в кармане куда как веселее.

— Сегодня только повесил, — опять вступился Похламков, тоже посмотрев на «вывесочку», — еще не прочувствовал.

Между тем клиент Похламкова достал кошелек:

— Сколько там с моего товарища?

Похламков не дал Вальке ответить:

— Ладно, чего уж, — сказал поспешно. — Поправится товарищ, пусть приходит, тогда и рассчитается.

Возвратилась с улицы Феня, сообщила Вальке:

— Очухался твой-то, просит позвать, как освободишься.

Валька смущенно покашлял:

— Хорошо, позовешь минут через пяток.

Он уже, можно считать, обиходил профессора — закончил стрижку и даже успел побрить, но теперь вновь взял ножницы, захлопотал вокруг головы, создавая видимость устранения каких-то шероховатостей, заметных лишь глазу мастера. Делалось это исключительно «для сервиса» — такое и Похламков практиковал, обслуживая особо уважаемых клиентов. Однако сейчас Вальке не усердствовать бы, не перебарщивать.

— Вас ждут, — сухо напомнил профессор. — Да и у меня минуты на счету.

Валька смолчал и, убрав ножницы, принялся распаковывать его, обметать салфеткой шею, уши, лицо. Похламков, изучивший вкусы давнего клиента, предупредил:

— На голову одеколон не нужен.

— Знаю, — отозвался Валька.

Заправил в расческу ваты, смочил водой, причесал профессора.

— Шипр, — подсказал Похламков, когда Валька потянулся к пульверизатору.

— Знаю, — снова буркнул тот.

Пустил распыленную струю одеколона на обвислые щеки, обдал слегка шею — те места, где проходил с бритвой. Взял после свежую салфетку, заботливо промакнул лицо. Делал все так, как в данном случае действовал бы и сам Похламков.

— Пудра не нужна, — не удержался он все же от очередной подсказки.

Валька лишь молча кивнул, еще раз прошелся по волосам расческой и склонился в полупоклоне, который перенял у него, Похламкова:

— Будьте здоровы!

Профессор вежливо поблагодарил, достал деньги:

— Что я вам должен?

Похламков видел: Валька растерялся. Не ждал этого вопроса. Да и Похламков удивился, привыкнув к тому, что профессор без лишних слов клал на тумбочку рубль и уходил, не ожидая сдачи, хотя действительная стоимость услуг редко переваливала за полтинник. Точно так поступали и некоторые другие посетители из числа постоянных похламковских клиентов, Валька не раз оказывался свидетелем этой немой сцены, и сейчас, как видно, надеялся на подобный же финал.

— Что я вам должен? — повторил профессор.

Вальке, коль такое дело, прибросить бы на счетах: согласно прейскуранту да и удовольствоваться этим, a ему, знать, обидным показалось упустить «законный» рубль.

— Спрашиваете, будто первый раз в жизни подстригаться сели, — выдал.

Сказано было на манер шутки, но все равно грубовато получилось, с явным намеком. Профессор тем не менее ответил спокойно:

— Вообще-то не впервые, но к будущему ударнику сел первый раз и таксу еще не изучил.

И-и, какой штучкой обернулся старик: не изучил! Что, Валька меньше выкладывался, чем обычно делал это он, Похламков? Или в мастерстве уступает?

— Так сколько с меня?

— Десять копеек, — ляпнул Валька, встряхивая с резким хлюпающим звуком простыню, только что снятую с профессора.

Профессор принял вызов:

— Все, Иван Федорович, потеряли вы клиента: oтныне буду иметь дело только с ударником.

Выложил на стол гривенник.

Подошла с половой щеткой в руках Феня, принялась заметать осыпавшиеся на пол волосы. Это послужило сигналом парню, ожидавшему своей очереди, он шагнул к освободившемуся креслу.