«А» – значит алиби - [83]

– Лайл.

Он обернулся. Достав пистолет, я направила дуло ему в грудь. Держала я пистолет двумя руками, расставив ноги, чтобы показать, что не шучу. Он мгновенно застыл на месте, не вымолвив ни слова.

Я почувствовала легкий озноб, да и голос у меня подсел, зато пистолет в руках сидел как влитой.

– Мне надо задать тебе несколько вопросов, и ответы нужны прямо сейчас, – предупредила я.

Проследив за его быстрым взглядом, я заметила лежащий на земле справа от него молоток. Но пока он не дергался.

– Отойди-ка назад! – приказала я, а сама слегка передвинулась, оказавшись между ним и молотком.

Он сделал, как я велела, подняв руки и наблюдая за мной бледно-голубыми глазами.

– Мне не хотелось бы стрелять, Лайл, но, если понадобится, я это сделаю.

Как ни странно, я не заметила в его взгляде ни затаенной злобы, ни высокомерия. Он уставился на меня, выказывая явные признаки уважения впервые с тех пор, как мы с ним познакомились.

– Что ж, смотришься ты просто замечательно, – заметил он.

– Оставь этот дурацкий тон, – отрезала я. – Я сегодня не в духе. А теперь сядь на траву. Вон там. И не шевелись, пока не разрешу.

Ни на секунду не отводя от меня глаз, он послушно подвинулся к маленькому клочку травы и присел на землю. Было так тихо, что я даже расслышала чириканье каких-то пташек, но, судя по всему, мы с ним были здесь одни, и это меня вполне устраивало. Продолжая держать пистолет нацеленным ему в грудь, я старалась унять легкую дрожь в руках. От яркого солнца он прищурился.

– Итак, давай вернемся к Либби Гласс, – сказала я.

– Я ее не убивал, – процедил он сквозь зубы.

– Речь теперь не об этом. Мне надо знать, как было дело. Ты должен рассказать то, что пока скрываешь. Когда ты видел ее последний раз?

Он сидел, стиснув зубы.

– Отвечай! – прикрикнула я.

У него не было той выдержки, что у Гвен, и, конечно же, ее ума и изворотливости. А вид направленного в упор дула, похоже, повлиял на его сговорчивость.

– В субботу, – наконец пробурчал он.

– В тот самый день, когда она умерла, так?

– Да, точно, однако я тут ни при чем. Я пришел навестить ее, она была очень расстроена, и мы сильно поругались.

– Ладно-ладно. Обойдемся без комментариев. Так что еще? – спросила я.

Он молчал.

– Лайл! – предупредила я его, повысив голос.

Вдруг его лицо сморщилось, словно смятая тряпка, и он разрыдался, по-детски прикрыв лицо ладонями. Так он просидел довольно долго. Если и в данном случае я допустила ошибку, то, значит, ошибалась во всем. Нельзя было позволить ему соскочить с крючка.

– Просто расскажи, – продолжила я максимально спокойным тоном. – Мне важно это знать.

Сначала показалось, что он закашлялся, но потом я поняла, что это рыдания. Должно быть, в девятилетнем возрасте Лайл выглядел довольно жалким и болезненным пацаном.

– Я дал ей успокоительное, – проговорил он с болью в голосе. – Она попросила меня, я разыскал пузырек в ее аптечке и дал ей. Господи, я даже налил стакан воды. Я так ее любил!..

Первый приступ закончился, и он тыльной стороной ладони смахнул капли слез с лица, оставив на нем грязные полоски. Потом, обхватив себя за плечи руками, отрешенно, как маятник, стал раскачиваться взад и вперед, по его скуластым щекам опять побежали слезы.

– Продолжай, – сказала я.

– Потом я ушел, но что-то меня все равно беспокоило, и чуть позже я вернулся. Именно тогда я и обнаружил ее мертвой на полу в ванной. Я испугался, что могут обнаружить мои отпечатки пальцев и решат, что это дело моих рук, поэтому все вокруг тщательно протер.

– А когда уходил, забрал и пузырек с успокоительным?

Он кивнул и прижал пальцами опущенные веки, словно хотел остановить слезы.

– Когда я пришел домой, то спустил лекарство в унитаз, потом сполоснул пузырек и выкинул.

– А почему ты решил, что причиной смерти было именно лекарство? – спросила я.

– Трудно сказать. Просто догадался, и все. Вспомнил того мужика с севера, который умер примерно так же. Ведь если бы не я, ей могла эта хреновина и не понадобиться, но мы тогда так переругались, что она просто вышла из себя, ее всю трясло. Мне даже в голову не приходило, что она принимает успокоительное, пока она не попросила капсулу, и я ничего страшного в этом не увидел. А потом вернулся, чтобы извиниться... – Кажется, самое тяжелое из его рассказа осталось позади, и он опять смотрел вполне осмысленно и говорил почти нормальным голосом.

– Что дальше? – сказала я.

– Не знаю. Помню, телефон был отключен, я воткнул его в розетку и тоже протер тряпкой, – проговорил он каким-то деревянным голосом. – Я не совершил ничего плохого, лишь хотел защитить себя. Я ее не отравил.

Если бы я только знал, то, клянусь Богом, никогда бы не дал ей это лекарство! Ничего такого я не делал, только протер некоторые предметы. Чтобы удалить отпечатки пальцев и остаться вне подозрения. И еще забрал пузырек с пилюлями. Вот это я действительно сделал.

– А в контейнер с вещами Либби ты, выходит, не лазил? – закончила я за него.

Он помотал головой.

Я опустила пистолет. Мне почти все было ясно, оставалось лишь кое-что уточнить.

– Ты собираешься сдать меня в полицию? – спросил он.

– Нет. По крайней мере не тебя.