«А» – значит алиби - [29]

Я бросила чемодан на кровать и достала свой спортивный костюм, чтобы слегка размяться. Протрусив рысцой от Уилшира до Сан-Висенте, а затем на запад аж до Двадцать шестой улицы, я решила включить стоп-сигнал и развернулась в обратную сторону – в направлении Уэстгейта и назад в Уилшир. Особенно тяжело мне всегда дается первая миля, и по возвращении я пыхтела, словно паровоз. А едкие выхлопы проходящих мимо автомобилей наводили на мысль, что где-то рядом находится свалка ядовитых отходов. Нет, к черту, – и, вбежав в уже родной мне номер два, я приняла душ, оделась и снова просмотрела свои записи. Потом кое-куда позвонила. Вначале – на последнее известное мне место работы Лайла Абернетти, в компанию "Уандер брэд", что в Санта-Моннке. Как я и думала, оттуда Лайл уволился, и никто не знал, где он сейчас. Беглый просмотр телефонного справочника показал, что и там его координаты тоже отсутствуют, а вот Раймонд Гласс все еще проживал в районе Шерман-Оукс, на той самой улице, которая была указана в досье полицейского управления Санта-Терезы. Еще один звонок я сделала своему знакомому в Лас-Вегасе. Он нащупал след Шарон Нэпьер и сообщил, что для того, чтобы ее наконец разыскать, ему понадобится еще полдня. Я предупредила толстушку Орлетт, что мне могут позвонить, и попросила обязательно передать мне все до последней подробности. Она сделала вид, что оскорбилась на мое недоверие к ее исполнительности, но у меня уже был горький опыт, стоивший мне уйму потерянного времени.

Дозвонившись в Санта-Терезу до Никки, я сообщила ей, где нахожусь и что собираюсь делать. И заодно проверила свой автоответчик. Звонил Чарли Скорсони, но телефона не оставил. Я прикинула, что если что-нибудь важное, то он перезвонит. В заключение, записав на свой автоответчик новое сообщение, где меня можно разыскать, я направилась в ресторанчик, который располагался неподалеку. Этот ресторан, похоже, менял свою национальную принадлежность всякий раз, когда я здесь появлялась. В прошлый раз здесь царствовала мексиканская кухня, и мне запомнилось дьявольски острое рагу. На этот раз меня ожидало что-то греческое: похожие на дерьмо кусочки, завернутые в листья. В свое время я уже встречала нечто подобное в придорожных закусочных и решила на всякий случай промыть желудок стаканчиком вина, которое по вкусу напоминало скорее жидкость для зажигалок, но кто в наше время сможет определить разницу?

Часы показывали 19.15, и заняться было решительно нечем. Телевизор в моих апартаментах накрылся, и пришлось, спустившись вниз, смотреть на экран вместе с Орлетт, пока та жадно приканчивала пакетик карамелек.

* * *

Поутру я двинулась на автомобиле через горы в направлении Сан-Фернандо-Вэлли. С вершины холма, где был выезд со скоростной трассы в сторону Шерман-Оукс, я увидела над Лос-Анджелесом мерцающую, будто мираж, бледно-желтую дымку смога. И только макушки небоскребов протыкали это ядовитое полотно, словно пытаясь из последних сил глотнуть свежего воздуха. Родители Либби проживали в четырехквартирном доме на пересечении двух магистралей: на Сан-Диего и Вентуру.

Это было довольно громоздкое строение с оштукатуренными стенами, лепниной и выпирающими по всему фасаду эркерными окнами. Точно посередине дом разрезал сквозной проход, с левой стороны которого была входная дверь, ведущая в квартиры нижнего этажа, а справа – лестница на второй этаж. Само по себе здание не имело ярко выраженного стиля и, судя по всему, было построено в тридцатое годы, когда еще не сложилось мнение, что калифорнийская архитектура обязательно должна копировать особняки южан и итальянские виллы. Перед домом раскинулась небольшая лужайка, кочковато поросшая крабовой и бермудской травкой. Подъездная дорога сворачивала налево, к выстроенным в ряд коробкам гаражей, рядом с которыми торчали четыре пластиковых мусорных бака, прикованных цепями к забору. Вдоль фасада росли высокие кусты можжевельника, почти закрывавшие окна нижнего этажа я, похоже, сильно страдавшие от жгучего солнца и перегрева, поскольку некоторые ветки пожухли, а другие совсем осыпались. Растения очень напоминали обгрызенные крысами новогодние елки, причем наиболее пострадавшая часть была обращена наружу.

Судя по всему, веселые времена для обитателей этого дома остались в далеком прошлом.

Квартира номер один располагалась слева от меня.

Когда я нажала кнопку звонка, он лишь глухо затрещал, как испорченный будильник. Дверь открыла женщина, державшая во рту не меньше десятка булавок, которые, стоило ей заговорить, начали покачиваться вверх и вниз. Я испугалась, как бы она случайно не проглотила одну из них.

– Да? – сказала она.

– Миссис Гласс? – поинтересовалась я.

– Совершенно верно.

– Меня зовут Кинси Милхоун, частный детектив из Санта-Терезы. Можно с вами побеседовать?

Одну за другой она вытащила изо рта все булавки и воткнула в специальную подушечку, укрепленную на запястье и теперь напоминавшую сверкающий букет. Я протянула ей свое удостоверение, и она внимательно его изучила, переворачивая во все стороны, словно надеясь обнаружить на обороте какое-нибудь зашифрованное послание, искусно выполненное мельчайшим шрифтом.