«А» – значит алиби - [25]

Гвен пожала плечами и, похоже, снова овладела собой.

– Я целый день после вашего ухода думала об этом, но ничего путного в голову так и не пришло, – ответила она. – У него со многими людьми были натянутые отношения. Это и понятно: адвокаты по делам о разводе нигде не пользуются особым расположением, хотя большинство из них все-таки умирают своей смертью.

– А что, если это не касалось впрямую его адвокатской деятельности? – предположила я. – Это мог быть, скажем, не разъяренный муж, приговоренный судом к уплате алиментов на содержание детей, а, например, женщина, которую Лоренс когда-то оклеветал.

– Ну таких-то больше чем достаточно. Но насколько мне известно, он был очень изворотлив в таких делах и не доводил их до прямого конфликта. Или женщины сами понимали, с кем связались, и тихо отчаливали. Правда, у него была довольно неприятная история с супругой местного судьи, ее звали Шарлотта Мерсер. Она при малейшей возможности и на всех углах поливала его грязью. По крайней мере так мне рассказывали. Она не из тех особ, от кого можно легко отделаться.

– А откуда вы об этом узнали? – поинтересовалась я.

– Она сама мне позвонила, когда он с ней порвал.

– До вашего развода или после?

– Увы, после. Я еще, помню, очень тогда жалела, что она не позвонила раньше, потому что на суде у меня не было никаких веских доказательств в свою защиту.

– Не понимаю, – удивилась я. – Что бы это вам дало? Ведь вы все равно не смогли бы доказать его измену.

– Конечно, он ни за что бы этого не допустил, но я по крайней мере одержала бы чисто психологическую победу. У меня было тогда такое непереносимое чувство вины, что на суде я почти не сопротивлялась, пока дело не коснулось детей. Но и здесь он добился своего. А ведь стоило ей захотеть, она могла бы доставить ему чертову кучу неприятностей. И неизвестно, удалось ли бы ему сохранить сухой свою репутацию. Во всяком случае, Шарлотта Мерсер лучше меня просветит вас в этом вопросе.

– Прекрасно. Должна сказать, что теперь в моем списке это подозреваемая номер один, – отреагировала я.

Гвен расхохоталась:

– Если она спросит, кто вам рассказал, то можете спокойно ссылаться на меня. Вот, собственно, и все, что я могу сообщить.

* * *

Когда мы с Гвен расстались, я разыскала адрес Шарлотты Мерсер в телефонном справочнике. Оказалось, что они с судьей проживали в предгорном районе сразу за Санта-Терезой в длинном одноэтажном доме, справа от которого располагались конюшни. Вокруг дома простиралась дикая степь, поросшая пыльными сорняками и кустарником. Солнце как раз клонилось к закату, и вид сверху открывался просто фантастический: розово-голубое небесное полотно, окаймленное ярко-сиреневой полосой океана.

Вышедший на звонок привратник в черной униформе провел меня в прохладную просторную приемную, где попросил подождать "миссюс". Откуда-то из дальних комнат послышались легкие шаги, и в первый момент показалось, что передо мной стоит взрослая дочь Мерсеров (если у них вообще таковая имелась), а не сама хозяйка дома.

– Слушаю вас, – сказала она.

Голос у нее был низкий, с хрипотцой и довольно грубый, так что первое впечатление о ее молодости сразу улетучилось.

– Вы Шарлотта Мерсер?

– Совершенно верно.

Передо мной стояла довольно миниатюрная женщина ростом около пяти футов и четырех дюймов, а весом не больше ста фунтов. Она была босиком, в футболке без рукавов и белых шортах, открывавших взгляду стройные загорелые ноги. На лице ни единой морщинки, коротко остриженные волосы приятного бледно-желтого оттенка и просто потрясающий макияж. Ей было лет пятьдесят пять, и она бы ни за что не смогла поддерживать такую форму, если бы не целая команда специалистов, колдовавших над ней. В линиях подбородка и щек чувствовалась какая-то неестественность, такой идеальной гладкости можно добиться только с помощью самых последних достижений косметики и макияжа. Но на шее у нее я все-таки заметила морщинки, а на руках – вздувшиеся бугорки вен, что явно противоречило нарочито свежему и юному облику. Умело наложенная на ресницы тушь и жемчужно-серые тени на веках придавали живой блеск светло-голубым глазам. Картину довершали золотые браслеты на запястьях.

– Меня зовут Кинси Милхоун, – представилась я. – Частный детектив.

– Добро пожаловать. Что же вас привело сюда?

– Я расследую дело о смерти Лоренса Файфа.

Дежурная улыбка на ее лице дрогнула и слегка утратила приветливость. Бегло окинув меня ленивым взглядом, Шарлотта произнесла:

– Надеюсь, наша встреча не займет много времени. Пройдемте на веранду, я оставила там свой напиток.

Я последовала за ней в глубину дома. Все комнаты, через которые мы проходили, поражали своим простором, элегантностью и каким-то нежилым духом: искрящиеся, словно зеркала, окна, пышные голубоватые паласы, на которых еще виднелись следы щетки пылесоса, свежесрезанные и профессионально подобранные букеты цветов на полированных тумбах. Обои, шторы и даже обивка мебели были частью бесконечно перекликающегося цветочного орнамента, написанного в изысканной голубой гамме, и все это источало лимонный аромат. Я еще подумала, что, возможно, этот запах призван заглушить исходивший от хозяйки слабый перегар дорогого виски.