А жизнь продолжается - [44]

Август тотчас же догадался, что деньги наконец-то пришли, он несколько приосанился, протянул руку и нетерпеливо сказал:

— Дайте мне письмо! Я и сам грамотный.

Молодой человек в ответ:

— Я хочу вам досконально все объяснить. Потому что я сам написал это письмо. Вы можете прийти между девятью и тремя, когда у нас присутственное время. Сначала вы обратитесь ко мне, и тогда я дам вам дальнейшие указания.

Августу все это надоело, он выхватил записную книжку и карандаш. Он хотел показать, что вполне владеет искусством выводить буквы, и для порядка даже надел пенсне.

— Важное письмо, говорите? — Записывает.

— Нет, я сказал не так. Я сказал, важное уведомление, а это большая разница. Я сказал, что вам надо явиться и получить важное уведомление.

Август зачеркивает и исправляет написанное.

— Так говорите, от начальства? — Записывает. Смотрит на часы: — Заодно укажу время вашего прихода! — Записывает.

— Я не предполагал, что вы настолько сведущи в такого рода вещах, — сказал молодой человек. — Теперь я вижу, что ошибался. Может быть, вы знаете также, что это за важное уведомление?

— Этого я знать не могу. Я проворачиваю столько дел, в среднем — достаточно.

— Речь идет о наследстве в Поллене или о чем-то вроде того. Это все, что я могу вам сказать.

Август махнул рукой:

— Мне в Поллене столько всего принадлежит, целая улица, кошельковый невод, фабрика, и довольно большая. Неужели государство решило прибрать к рукам мою фабрику?

— Нет, могу вас успокоить и заверить, это не так. Ну а больше я вам открыть не могу.

— Между девятью и тремя, говорите? — Август записывает. — И в течение двух дней? — Записывает.

Молодой человек:

— Итак, я собственноручно передаю вам письмо. Сегодня вам в контору уже не успеть, потому что мы уже закрылись. Но в другой день постарайтесь прийти вовремя, это в ваших же интересах.

С тем он удалился. Неоперившийся бюрократишка, норвежский министр в зачаточном состоянии…

Не успел он уйти, как появляется аптекарь Хольм. По-свойски здоровается и подшучивает:

— Письмо от короля?

Август бросает нераспечатанный конверт на мешок с цементом и небрежно отвечает:

— Пустая бумажонка! Просто я должен прийти в контору к судье и получить некоторую сумму.

— Некоторую сумму, да в наши времена!

— Ну, этих денег я жду уже давно. Аптекарь вышел на прогулку?

— Да, я все прогуливаюсь и прогуливаюсь и выбираю самые нелепые маршруты. Послушайте, Август, я к вам с поручением от фру Лунд. Знаете ли, ей сейчас так сиротливо, она просит заглянуть к ней, когда у вас будет время.

— Хорошо.

— Она получила от доктора телеграмму и хочет с вами поговорить.

— Я навещу ее сегодня же вечером.

— Спасибо.

Аптекарь Хольм отчаливает. Он ходит ради ходьбы, быстрым шагом, он оставил позади Южное селение, забрел в другой округ и, прошастав несколько часов, повернул домой. Ноги у него крепкие.

На обратном пути, посреди Южного селения, он внезапно приостанавливается. Его охватывает сладостное волнение, душа его воспаряет. Другой, может, ничего бы и не заметил, а вот странствующий аптекарь Хольм остановился и даже не поленился пройти назад. Когда он в конце концов добрался до дому и сел за пасьянс, он все еще пребывал в растроганном состоянии.

На другой день он идет к фру почтмейстерше и рассказывает ей о том, что с ним приключилось. Вчера он был за городом, в Южном селении. Возвращаясь под вечер домой, он услышал нечто такое, отчего невольно остановился: на вершине горы стояла женщина и созывала стадо. Вроде бы ничего особенного, да?., но нет, это были величие и красота, возносимые к небу, это было бесподобно. Он повернул назад и подождал, пока женщина не спустилась с горы, худая, бедно одетая, тридцати с лишним лет, зовут Гина, Гина из Рутена. Он пошел ее провожать, дорогой они разговорились, у нее муж и дети, живут не то чтобы в крайней бедности, но нуждаются, заложенная-перезаложенная усадебка, крошечное стадо. Раньше ее муж был за музыканта и напевал танцевальные мелодии на вечеринках, а теперь не желает, потому что недавно перекрестился у евангелиста. По этой же самой причине она и сама поет только псалмы, похоже, кроме них, она толком ничего другого и не умеет.

— Но Бог ты мой, она меня просто заворожила! Она знала псалмы наизусть, села передо мною и как начала петь! И знаете, что у меня вырвалось? — «Господи Иисусе!» Смешно, не правда ли?

— Какой у нее голос?

— Голос?.. По-моему, альт.

По своему обыкновению, фру почтмейстерша сидела откинув назад голову и полуприкрыв глаза, до того она была близорука. Она все внимательно выслушала и сказала:

— Я должна ее увидеть.

— Ну что же. Гина из Рутена, маленькая усадьба в Южном селении. Я сказал ей, что она и ее домашние могут болеть, сколько им вздумается, она будет бесплатно получать у меня лекарства. Хе-хе! Странное предложение, зато от души.

— Это далеко отсюда?

— Нет. А почему бы нам не пойти туда вместе?

— Только если вы будете себя прилично вести.

— А как же! — восклицает он. — На проселочной дороге!

— Я вам не верю.

— Другое дело здесь, — говорит, озираясь, Хольм.

— Вы с ума сошли.

— В моих объятиях…

— Замолчите!

— …вот за этой дверью.

— Ха-ха! Хорошенькое начало! Там же кухня.