А время уходит - [29]

«А действительно ли люди реагируют по-разному?» – задала себе вопрос Дилейни, когда программа прервалась на коммерческую рекламу. В свои двадцать шесть лет ей еще не пришлось пережить смерть близкого родственника или друга. Даже когда приемные родители отмечали семидесятипятилетие матери, та уверяла всех, что в наше время семьдесят пять – это прежние шестьдесят и что они с отцом легко проживут еще лет пятнадцать-двадцать.

Этой мыслью Дилейни по окончании программы поделилась с Доном.

– Ты сама недавно испытала эмоциональное потрясение. – Он пожал плечами. – Вспомни свою реакцию на репортаж о воссоединении матери и сына. А ведь твои чувства отражали в большей или меньшей степени твою собственную ситуацию.

– Наверное, ты прав, – согласилась Дилейни.

Ей вдруг вспомнился сюжет, прошедший по их сети месяцев шесть назад. Двухлетний ребенок ушел из дома посреди ночи. Рано утром обезумевшая от горя мать выступила по телевидению, умоляя помочь в поисках дочери. Через некоторое время девочку нашли целой и невредимой, спящей на скамейке в парке примерно в миле от дома. Дилейни ясно помнила радость матери, державшей малышку на руках и сбивчиво, но искренне, от души, благодарившей нашедшую ее женщину.

«Может быть, – с надеждой подумала она, – Эльвире все же удастся преподнести и мне такой же долгожданный подарок».

Глава 23

Показания сиделки доктора Гранта Эльвира слушала в зале суда. Поговорить с Дилейни не удалось – та после заседания торопилась в студию. День выдался теплый. В пять часов они с Уилли устроились на балконе с традиционным коктейлем.

– Что бы ты почувствовал, узнав, что родители тебя купили? – спросила Эльвира, задумчиво глядя на парк, раскинувшийся по другую сторону улицы.

– Наверное, мне было бы приятно сознавать, что кто-то не пожалел за меня денег.

– А если б твоя биологическая мать или ее родители – поскольку она была еще совсем юной – решили продать тебя еще за несколько месяцев до твоего рождения?

– Я бы старался поменьше думать о таком, – твердо ответил Уилли.

– Пожалуй, я тоже. И вот это меня беспокоит. Предположим, мне удастся отыскать биологическую мать Дилейни. Обрадуется ли она, узнав, что ее, еще младенцем, продали, как отрез ткани или какую-то домашнюю утварь?

– Трудно сказать. Но если ее мать и сама-то была еще подростком, возможно, родители решили, что их девочка слишком молода, чтобы воспитывать ребенка.

– Тогда почему они не обратились в официальное, законно действующее агентство по усыновлению, которое подыскало бы подходящих приемных родителей?

– Дорогая, я полностью с тобой согласен. Но с другой стороны, Райты ведь были в довольно солидном возрасте, когда удочерили Дилейни, так? Ей сейчас двадцать шесть, а ее матери недавно исполнилось семьдесят пять; значит, тогда последней было сорок девять. Насколько мне известно, отец Дилейни на год или два старше. В наше время правила несколько смягчены, но двадцать шесть лет назад в официальном агентстве им вполне могли отказать по причине возраста.

Уилли сделал глоток скотча. Он всегда обходился одним коктейлем, поэтому старался насладиться каждой каплей. В отличие от него Эльвира порой позволяла себе продлить удовольствие за счет второго бокала вина.

Сентябрьский вечер вдруг дохнул холодком.

– Может, дозаправимся в комнате? – предложила Эльвира.

Как всегда, Уилли согласился и вскоре уютно устроился в своем любимом кожаном кресле. Его супруга заняла обычное место на диване и, судя по молчанию, глубоко погрузилась в какие-то свои мысли.

Прошло несколько минут. Уилли то и дело посматривал на часы, чтобы не пропустить шестичасовые новости и судебный репортаж Дилейни. Он уже потянулся за пультом, собираясь включить телевизор, когда Эльвира вдруг заговорила:

– Знаешь, я хорошо рассмотрела Бетси Грант. Милая, приятная женщина, но, ей-богу, есть в ней что-то такое… – Она не договорила.

– Так что ты имела в виду, говоря о Бетси Грант? – спросил Уилли.

– Не знаю, – медленно произнесла Эльвира. – Пока не знаю. Но это придет. Так всегда бывает.

Глава 24

Следующим к свидетельской скамье вызвали доктора Кента Адамса. Шестьдесят два года, с аккуратно уложенными прядками тонких белых волос, в очках без оправы, прикрывающих мягкие карие глаза, и сером, в мелкую полоску костюме на сухощавой фигуре, он являл собой образец уравновешенности и уверенности.

После того как свидетель принес присягу, прокурор приступил к делу. Его манеры и тон отличались заметно меньшей агрессивностью в сравнении с тем, как он обращался с Кармен Санчес и Анжелой Уоттс.

Адамс показал, что является хирургом и на протяжении многих лет занимался ортопедической практикой, состоя в профессиональном партнерстве с доктором Эдвардом Грантом и доктором Скоттом Клифтоном.

– Доктор Адамс, верно ли, что в какой-то момент вы заметили определенные изменения в поведении доктора Эдварда Гранта?

– К сожалению, да. Мы все заметили эти перемены.

– В чем они заключались?

– Тед был выдающимся хирургом и умел наладить замечательный контакт с пациентами. Всегда заботливо относился к больным, был неизменно любезен с сотрудниками и никому не отказывал в помощи. Вызванные болезнью перемены выражались в первую очередь в забывчивости и прогрессирующей раздражительности и нетерпимости в отношении всех нас. С течением времени они стали проявляться все заметнее.