А вдруг это правда? - [2]

– Привет, миссис Бойетт, – сказал Алек и тщетно попытался смахнуть челку с глаз. – Папа послал спросить, нет ли у вас молока. – Мальчик покачал головой и уставился в пол, точно отцовская некомпетентность ему просто невыносима. – Он опять забыл его купить.

Не далее как вчера Алек стоял на этом самом месте и просил то же самое. Тогда она отдала ему молоко, которого оставалось совсем немного, а затем захромала в продуктовый магазин за новым. Ей хотелось сказать, что она не может и дальше снабжать их молоком и другими продуктами. Но отчасти (и это была бо́льшая часть) она знала, что и дальше будет так делать.

– Конечно, Алек. – Она улыбнулась мальчику, чтобы его успокоить.

Достав из холодильника молоко, она протянула ему полный галлоновый[2] пакет. Алек взял пакет с тихим «ух», прижал его к груди, словно баюкая, как маленького ребенка, которого он должен защищать ценой собственной жизни; конденсат от картонки намочил перед его футболки, на которой уже красовалось пятно от шоколадного сиропа.

– Приятного аппетита, – пожелала ему Зелл.

Она знала, что эти дети ужасно плохо питаются. Она не одобряла, когда Ланс кормил их хлопьями с сахаром, но он не спрашивал ее мнения, и она подозревала, что, хотя Ланс и ценил ее помощь, ему было наплевать на ее мнение. Но это не мешало ей задаваться вопросом, что бы подумала Дебра, если бы увидела своих детей с нечесаными волосами и грязными ногтями, с желтоватым цветом лица и маленькими жировыми складками, скапливающимися на талии. Она потеребила пояс своего халата. Складочки, сродни ее собственным. С прошлой осени изменились не только дети.

Она помахала Алеку на прощание, но он не смог ответить ей тем же, поскольку руки у него были заняты молоком.

– Спасибо, миссис Бойетт.

Он уже собирался идти домой.

А потом – потому что она заботилась о семье по соседству (возможно, даже слишком заботилась) или из-за того, как сгорбился Алек, точно весь мир был заключен в том галлоне молока, – она окликнула его:

– Вы, ребята, пойдете сегодня на открытие бассейна?

Мысленно она увидела Дебру в тот первый год после рождения Алека, как она катала Алека на надувной лодочке для младенцев. На нем была панама от солнца, и поля постоянно обвисали и закрывали ему глаза, а он смеялся заливистым младенческим смехом. Дебра откидывала голову назад и смеялась вместе с ним.

Алек медленно, печально покачал головой.

– Папа говорит, ему надо работать.

Слова сорвались у нее с языка, прежде чем она успела его прикусить:

– Ну, скажи ему, что я могу взять вас обоих. Скажи ему, чтобы он зашел ко мне, когда у него будет минутка, и мы обо всем договоримся.

Мальчик вопросительно посмотрел на нее, мол, «Вы серьезно?», и она утвердительно кивнула.

– Давай! Иди и скажи ему! – Она обеими руками махнула в сторону его дома, подталкивая его туда.

Обернувшись, она увидела, что Джон наблюдает за ней, и выражение лица мужа сказало ей все, что ей нужно было знать.

– И что Оливер Твист хотел на этот раз? – поинтересовался он. Джон притворялся грубым, но он был старым добряком.

– Ну зачем ты так? – упрекнула она мужа и поставила перед ним креманку с парфе.

Он поднял брови.

– Ты только что предложила отвезти этих детей в бассейн?

Она пожала плечами.

– Иначе они туда не попадут. Господь свидетель, что у Ланса нет времени их сводить.

Скрестив на груди руки, Джон смотрел на нее непроницаемо.

– Тебе лучше поостеречься, не то тебя засосет.

Она отмахнулась от его слов.

– А вот и нет. Ешь парфе.

– Я люблю, чтобы в парфе был пудинг, – проворчал он, но начал есть.

После нескольких минут тишины Джон сделал глоток кофе и сказал:

– Так вот, я разговаривал с Клейем Робинсоном. Кажется, они в той же лодке, что и мы. Дети разъехались, никаких планов на лето…

Зелл подняла глаза, догадываясь, к чему он клонит, и ей это не понравилось. Проигнорировав ее панический взгляд, Джон продолжал:

– Мы говорили о том, чтобы устроить небольшой отдых для двух парочек.

Зелл не хотела отправляться в такую поездку. Она хотела в семейный отпуск, как они привыкли: снять домик на пляже или в горах у ручья, или остановиться в отеле рядом с парком развлечений. Она хотела собирать мокрые полотенца, натирать кремом обгоревшую кожу и смахивать с себя песок. Она хотела пойти на рыбалку, в поход, покататься на американских горках, сделать лагерные вкусняшки из маршмеллоу и печений и поиграть в настольные игры. Она хотела свое привычное лето. Хотела все это повторить.

Но она не могла сказать об этом Джону, который все еще любил ее, все еще хотел ее, все еще держал за руку, когда они ехали куда-нибудь в машине. И она понимала: это очень и очень немало. Она положила ладони ему на руки. У него такие крепкие руки, даже сейчас она восхищалась ими.

– Что ты придумал? – спросила она.

– Я подумывал о Лейк-Лур, – предложил он. – Какое-нибудь тихое и спокойное местечко, вроде этого? Может быть, маленький летний домик на берегу озера. – Он усмехнулся, гордясь собой, что придумал такой отличный план. – С застекленной верандой. – Она обожала застекленные веранды, и Джон это знал. Они уже много лет говорили о том, чтобы пристроить к своему дому такую, но, учитывая тот факт, что надо оплачивать колледж троим детям, стоимость казалась неподъемной. Может быть, теперь они смогут это сделать.