А в чаше – яд - [53]

На шум открылась дверь, и из-за нее осторожно выглянул безбородый слуга-кувикулáрий. При виде Василия он открыл створку шире и согнулся в поклоне.

Василий, выпустив, наконец, вспухшее ухо охранника, длинно выдохнул, резко распрямился. Лицо его стало опять строгим, спокойным, лишь красные пятна на полных щеках видны были даже в слабом свете.

– Где наследник? – Василий проронил медленно, хотя тяжелое дыхание выдавало его гнев.

– Наследник недавно вернулся от василевса, великий паракимомен. Он готовится ко сну.

Василий лишь шевельнул пальцами, и слуга торопливо отошел от двери, приглашая великого паракимомена внутрь. Нина, не поднимая глаз, просеменила следом. Кувикуларий недовольно глянул на нее, но протестовать не посмел.

Ноф остановил Нину жестом посередине комнаты, велел ждать здесь. Сам прошел к наследнику в спальню. Оттуда послышался недовольный усталый голос мальчика.

Нина смотрела по сторонам из-под опущенных ресниц. Она ожидала увидеть великолепные покои, все в золоте и шелке. Однако обстановка была здесь скромная. Лишь с правой стороны, ближе к окну, стояло высокое кресло, затянутое расшитым шелком, с резными подлокотниками и витыми бронзовыми ножками, видимо, предназначенное для императора. Обрамленные колоннами окна были закрыты тяжелыми шелковыми завесами с нешироким узором по нижнему краю. По левую сторону располагался очаг, рядом с ним высокая подставка для бронзового масляного светильника. Напротив очага стоял небольшой деревянный стол с высоким подсвечником на четыре свечи, рядом – резная скамья. В центре стола тускло сиял золотым обрамлением небольшой ларец. Отблески свечей играли на искусно выкованном окладе, украшенном эмалью. На боковых панелях искусно вырезанные костяные фигуры святых казались бесплотными тенями, игрой света на молочном фоне. Нина вспомнила Зиновию и ее жалобы на осерчавшего доместика, которому не понравились оклады. Значит, все-таки подарил он ларцы. Видать, один предназначался для императора, а второй для наследника. Надо будет Зиновию порадовать, мельком подумала Нина. Может, ее муж все же обратится к эпарху, и тот заставит доместика заплатить за работу.

Василий вышел из спальни Романа. Обратился к евнуху, склонившемуся опять в поклоне:

– Слушай меня внимательно, Стефан. Сегодня ты останешься ночевать в спальне у наследника. Не впускать никого, кроме меня и василевса. Если кто-то придет – немедленно арестовать и привести ко мне. Я прикажу прислать еще охранников.

Стефан молча поклонился.

Василий чуть качнул рукой, приказывая Нине идти за ним. Она молча повиновалась.

Выйдя в галерею, Василий в гневе повернулся к Нине.

– Я желаю выслушать твои объяснения. Кто хочет отравить наследника?

– Прости, почтенный, я не знаю. Подумалось мне, тот, кто украл у меня яд, кто пытался отравить меня, кто отравил комита Кастальяниса, хочет отравить наследника. И разговор тот подслушанный, и твоя туника – я и подумала, что наследника отравить хотят, а тебя обвинить. Прости меня, – Нина, смутившись, замолчала. Задумалась. «Может и правда глупости говорит? Куда прибежала? Кого обвинять будет? Кто осмелится отравить наследника, да и за что? Это же какая обида должна быть на него или императора…»

Василий раздраженно отмахнулся от нее, неспешно пошел по галерее обратно к своим покоям. Нина последовала за ним. Какая-то мысль опять вертелась у нее в голове. Что-то уже почти сложилось в простую мозаику. Что-то там в комнате обеспокоило ее. Нина остановилась. Потом кинулась вслед за Василием, схватила его за рукав, не думая о чинах.

– Ларец!

Василий недоуменно посмотрел на нее, сдвинув брови.

– Кто принес ларец, что у наследника на столе стоит?

– Я его принес. Это дар от великого воителя, бывшего доместика схол и посла империи. Был сегодня преподнесен почтенным Куркуасом на пиру. Почему тебя интересует ларец?

– Прости меня, великий паракимомен, но надобно вернуться и посмотреть, что внутри? Я слыхала, что у почтенного Куркуаса есть на императора обида…

– Как смеешь ты, аптекарша, обвинять такого человека в низком преступлении?! – Василий говорил тихо, медленно и четко проговаривая каждое слово.

У Нины по спине потекла холодная струйка пота, она нервно сглотнула. Но скрюченная фигурка убитого мальчика стояла у нее перед глазами.

– Я не смею обвинять великого человека в низких поступках, но лучше проверить, чем говорить потом, что на все воля Божья.

– В ларце только книга, я сам проверил, прежде чем оставить его на столе.

Нина в отчаянии закрыла глаза. Но Василий, на секунду задумавшись, резко повернул обратно к покоям наследника. Уставшая аптекарша едва поспевала за ним.

Бросив взгляд на охранника и отодвинув в сторону Стефана, паракимомен вошел в комнату. Стол был пуст. Василий молча кинулся к спальне наследника и распахнул дверь. На кровати, скрестив ноги, сидел Роман перед открытым ларцом, в руке держал покрытый медом лукумадес. Василий бросился к мальчику, Нина – за ним, позабыв о приличиях. Роман вздрогнул, нежный сладкий лукумадес выпал из его пальцев и шлепнулся на мраморный пол. Василий схватил мальчика за руку.

– Откуда? – лишь спросил коротко.