А в чаше – яд - [49]

Нина прислушалась, но ничего не уловила. Дальше они двигались медленно, постоянно останавливаясь и слушая. Воздух в галерее был тяжелый, влажный. Под ногами похрустывало, об этом Нина предпочитала не думать. Что-то скользнуло по плечу, аптекарша взвизгнула, резко обернулась, уронив еле тлеющую лучинку. Темнота позади была густая, хоть ножом режь. Сердце заколотилось, по спине сбежала струйка пота. Галактион шикнул на нее, остановился. Нина часто дышала.

– Что-то мое плечо тронуло, – прошептала она в ужасе.

– Здесь бывают летучие мыши. И змеи иногда.

Услышав про змей, Нина похолодела.

– Пошли скорее отсюда, – в голосе у нее звучала паника.

– Нас поймают, если почтенная Нина не перестанет шуметь, – сердито прошептал мальчик.

Но она, потеряв голову, уже устремилась вперед почти бегом, выставив в темноте руку, чтобы не врезаться в стену. Впереди мелькнул свет. Нина и Галактион остановились в страхе. Низкий бас раскатился по галерее:

– А ну, выходи, кто тут прячется.

Нина шагнула вперед, отодвинув Галактиона. Шепнула ему:

– Беги отсюда, расскажи все Феодору.

А в глубину галереи сказала громко:

– Не шуми, уважаемый, я по тайному делу к великому паракимомену. Проводи меня к нему скорее, он тебя наградит.

И направилась в сторону слабого пятна света, щурясь после темноты галереи. На ходу достала из сумы кувшин с вином, что Павлос ей отдал под стеной. Авось пригодится.

С той стороны послышался разговор, как будто двое спорили. Нина подошла ближе и оказалась в небольшом подземном зале. Со стороны галереи, по которой она шла, выход был наполовину завален, только она со своей худобой и смогла протиснуться. Мелькнула мысль, что Павлос бы застрял.

Воздух заметно изменился, видимо, рядом был уже выход наверх.

Бородатый, крепко сбитый детина в простой, но добротной тунике и небрежно наброшенном плаще стоял в проеме с левой стороны. Мужчина держал в руках масляный светильник. Из-за спины бородача выглядывала испуганная девица. Она пыталась дрожащей рукой пригладить волосы, одновременно закутываясь в длинный темный плащ. В свете второго светильника, стоящего в нише стены, блеснули украшения в волосах.

Нина догадалась, что своим визгом напугала полюбовников. В галерее, видать, эхо далеко разносится. Ох, не вовремя они надумали здесь любиться. Хотя, может, и ничего. Может, она уговорит их проводить ее к Василию.

Нина быстро окинула взглядом мужчину. Оружия при нем не было, значит не стража, успокоилась она. Пахнет от него конским потом, да сеном, да вином. С императорских конюшен слуга? Или с конюшен дворцовой стражи. Видный парень, знать, не первая эта девица повелась на широкие плечи да на пышный чуб.

Детина же оглядел Нину с подозрением. Не удовлетворенный осмотром, велел ей подойти ближе и отдать кувшин и сумку.

Нина повиновалась. Молча все поставила перед ним, отошла назад. Девица прятала лицо, хотя в слабом свете все равно было ее не разглядеть.

Взяв кувшин, парень зубами вытащил тряпицу, принюхался, усмехнулся.

– Это ты Нофу, что ли, несешь? Он такое пить не станет. Он только дорогие кипрские да каппадокийские вина пьет. А вот для нас в самый раз, правда? – взглянул он на девицу. Та, фыркнув, дернула его за рукав, зашептала что-то. Он поставил на пол масляный светильник, приобнял ее нежно:

– Да брось ты. Я тебя и от лютого сарацина защитить смогу, не то, что от переодетой бабы. На-ка отведай вина – чтобы не бояться никого. Хорошее вино, крепкое.

Девушка вырвалась, прошипела ему что-то в гневе, схватила светильник и кинулась вон из подземной залы.

Детина пожал плечами, сделал большой глоток из кувшина. Скривился. Потом тряхнул его, оценивая, сколько осталось, и допил, стараясь не сводить глаз с аптекарши.

– Рассказывай, что ты тут делаешь, – велел он. – Да как сюда пробралась. Я думал, про этот ход никто и не знает.

– Как добралась – не твоего ума дело, – отрезала Нина с достоинством. – Ты веди меня к почтенному Василию, да поскорее. Беда грядет, надо его предупредить.

– Да какая беда у бабы может приключиться? Это же надо, какая смелая нашлась – в мужском платье да по подземельям шастает.

Нина поняла, что парень уже пьян изрядно, отчаялась. «Не успеть», – снова прозвучал в голове голос Анастаса. Она попыталась снова:

– Послушай, очень тебя прошу, проводи меня к великому паракимомену. Он тебя наградит…

—Как же, наградит. Да он каждую нуммию считает. Лошадям на прокорм едва хватает. Лучше ты меня сейчас наградишь.

Нина похолодела от ужаса. Ей с этаким пьяным дураком не справиться. Она шагнула назад. Он, усмехаясь, неспешно пошел в ее сторону. Нина развернулась, кинулась обратно к спасительному узкому проему. Детина оказался быстрее, схватил ее за руку. Она с коротким визгом вывернулась, рукав туники, и без того уже изрядно подранный в кустах, затрещал. Нина бросилась в сторону, рассчитывая выбраться через тот проход, куда убежала разобиженная девица. Но парень ухватил ее за тунику на спине. Нина, сжав зубы, чтобы не завизжать, забилась, пытаясь ударить его кулаками, ногами. Тот лишь похохатывал. Наконец Нина, резко присев, умудрилась попасть локтем ему по причинному месту. Детина охнул, согнувшись, но тунику не выпустил. Лишь озверел от боли. Притянул Нину к себе, крепко сжав. Она не могла дышать, кости, казалось, хрустели. Сил не осталось совсем. Она замерла, не шевелясь. Уговаривала себя, что не девица уже, что не надо брыкаться, главное сейчас – наследника спасти. Платок упал с головы, черные локоны змеями лезли насильнику в глаза, в рот. Злые слезы катились у Нины по лицу, зубы она сжала так, что они заскрипели.