А ты попробуй - [9]
Меня уже парализовало от желания.
– Слушай, Лиз. Ты занята?
– То есть?
– Ну, то есть... Может ты свободна на этой неделе?
– Ты меня зовешь на свидание?
– Нет, нет, нет, Что ты, что ты. Я просто... я просто подумал, что может мы встретимся, выпьем чего-нибудь.
– Нет, ты меня явно зовешь на свидание.
– Нет, ничего такого, я просто...
– Хватит выкручиваться, как опарыш. Я тебе нравлюсь. Ты друг Джеймса. Ты же не собираешься лезть мне под юбку, как только он отвернется, правда?
Я тихонько хмыкнул.
– Значит вы все еще вместе?
– Конечно. Слушай – у меня до хрена дел. Давай встретимся в Кэмдене[3] часов в восемь?
– Хорошо. ОК. Просто здорово.
– На выходе из станции.
– На каком? Их там два.
– На главном.
– Они оба главные.
– Ох, не будь таким мудилой. На том, который красивее.
Она повесила трубку.
Ччерт! Со мной еще никто так не обращался. Обычно я тратил полчаса, чтобы выбрать подходящее место, а она... Черт бы драл! Это невероятно.
Еще один спелый, сочный, лопающийся персик.
Я опоздал на станцию Кэмден, но Лиз пришла еще позже. Впервые я обратил внимание на то, что один из выходов действительно менее уродлив, чем другой, и как раз оттуда она появилась.
Мы пошли в паб под названием “Конец света”, и я заказал “Гиннесс” в надежде, что делаю выбор интеллигентного человека.
Впервые мы оказались наедине, и, как только сели за столик, выяснилось, что нам не о чем разговаривать. Нас связывал только Джеймс. Мне не очень-то хотелось слушать ее рассказы о Джеймсе, но долгое молчание было еще хуже, и после серийного похлопыванья ртом я сдался и двинулся по простейшему маршруту.
– Что слышно от Джеймса?
– Много чего. Вроде, у него все в порядке. Сначала письма приходили каждые несколько дней, потом реже. Последнее было две недели назад.
– Когда он уехал?
– В январе.
– Черт – три месяца.
– И еще пять осталось.
– Я не знал, что так надолго.
– Что я могу сказать?
– Восемь месяцев. Неужели не надоест?
– Надоест? Как ты думаешь, восемь месяцев – это много для Таиланда, Гонконга, Бали, Австралии и Америки?
– Нет, я понимаю, просто... восемь месяцев где-то болтаться. Целый век. Ни тебе “Мартини”. Ни Лондона. Пиво теплое.
– Пиво теплое?
– Наверняка. Кроме разве что Австралии.
– Я надеялась, что он больше будет скучать без меня, чем без пива.
– Именно. И это тоже. Восемь месяцев...
– Это и так достаточно тяжело.
– И ты согласилась, чтобы он тебя бросил? Оставил одну на целых восемь месяцев?
– Меня никто не бросал. Ради Бога, это его единственный свободный год. Меньше всего мне хочется быть с человеком, которому ничего в жизни не нужно, только сидеть в конторе и перебирать бумажки.
– Да, конечно. А ты бы хотела поехать с ним?
– Еще бы я не хотела. Неужели ты думаешь, что мне больше нравится сидеть в пабе с тобой, чем на таиландском берегу с Джеймсом?
– Нет, ну что ты.
– Просто в моей жизни есть одно маленькое обстоятельство. Я не могу просто так взять и уехать. Мне нужно закончить курс.
– Ох, да. Я забыл. Ну так что – он мог подождать. У тебя же будут каникулы летом.
– Он планировал это путешествие несколько лет. Еще до того, как мы познакомились.
– И тебя это устраивает?
– Я не говорю, что меня это устраивает. Я вовсе не прыгаю от счастья из-за того, что осталась одна почти на целый год. Но он должен был это сделать.
– Должен?
– Да, должен.
– Почему должен?
– Потому что должен. Это надо чувствовать.
– Для того, чтобы “найти себя”?
– Ты слишком циничен. Почему?
– Да я не циничен. Я просто подумал... знаешь... я подумал, что он не слишком хорошо с тобой обошелся.
Она рассмеялась и покачала головой.
– Ты забавный.
– Почему? – спросил я, улыбаясь во весь рот.
– Ну, ты ревнуешь – не только Джеймса из-за того, что он уехал, но и его девушку. При этом считается, что ты его друг. Я хочу сказать, что если ты так относишься к своим друзьям...
Вот этого я не ожидал.
– Что ты имеешь в виду?
– Насчет чего? – Она усмехнулась.
– Что значит “ревнуешь его девушку”?
Она отвернулась, делая вид, что разглядывает публику в пабе.
– Черт – я имею в виду себя, – сказала она. Потом бросила на меня один из своих взглядов. Один из тех, в ответ на которые приходится отводить глаза.
– Ты, кажется, не понимаешь наших отношений с Джеймсом, – сказала она. – Мы уже не дети. Это не тинэйджерское катание на багажнике велосипеда, ясно?
– Но вы ведь еще тинэйджеры.
– Да – но мы не катаемся на велосипеде. Мы занимаемся любовью.
Она сказала это для того, чтобы вывести меня из себя. Я не видел другой причины.
– Очень впечатляет.
– Дэйв, ты понимаешь, о чем я говорю? У нас серьезные отношения. Мы любим друг друга.
– Хорошо, хорошо. Я все понял. ОК. Смени тему, пожалуйста.
Повисла долгая тишина. Я по-прежнему избегал ее взгляда.
– Знаешь что? – сказала она.
– Что?
– Самое смешное...
– Что?
– Мы говорили об этом перед его отъездом.
– О чем об этом – обо мне?
– Нет. Об этом.
– Что ты имеешь в виду?
– Об измене.
– Ага.
– И мы решили...
– Что?
– Ну, как тебе объяснить... Мы все время были вместе – пять месяцев. Теперь он уехал на восемь месяцев, и мы решили – что нельзя зарекаться.
– От чего зарекаться?
– Знаешь, что бы ни случилось, все равно когда он вернется, все уже будет другим. Мы не сможем начать с той же точки.
АнонсНет, не забудет никто никогда... школьные годы, блин...Семнадцать лет, желание нравиться женщинам, потребность в самоуважении и уважении однокашников, которого можно добиться, лишь став круче всех... И кажется невероятным, что есть на свете такой человек, которому на все эти проблемы наплевать. Тем не менее, вот он, Новенький – умный, красивый, независимый, сильный. Рядом с ним ты кажешься себе гнусным уродцем и так мечтаешь подружиться с этим удивительным человеком. Так сильно, что впору даже усомниться в собственной сексуальной ориентации...Сатклифф виртуозно выворачивает подростковые комплексы и страхи, с иронией исследует абсурдность школьной жизни и хитросплетения школьной иерархии.
Бен и Олли — друзья не разлей вода. Они обычные мальчишки, живущие в обычном лондонском пригороде. Но однажды их мирная и скучная жизнь буквально взрывается — на их улице поселяется таинственный Карл. У него странные игры, странный язык и странные желания. И он очень, очень опасен. С Карлом весело, страшно и опасно. Но вот проблема — Бен не готов уйти на второй план, а его верному оруженосцу Олли с Карлом куда интереснее. И вся троица пускается в приключения, которые вскоре перерастают в неприятности, а затем и вовсе в борьбу не на жизнь, а на смерть.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.