А. Разумовский: Ночной император - [10]
Пастырский пропыленный обозик, теперь и без служивой охраны полковника Вишневского, тащился да тащился с жаркого юга в незнаемо какой Петербург…
Вот и дождик стал накрапывать. Вот уже вместо пыли и грязь под колесами чавкает. Как подумать, так ничем она не лучше киевской иль черниговской пыли. Даже глотки у спиваков затвердели — молчат.
И то сказать: не первую неделю шляхом немереным трясутся. Наберись-ка голосов!
Дороженька!
IV
Скромными деяньями одержим был архиепископ Новогородский, стало быть, первосвященник. Но — не патриарх же! Легко было грозному царю порушить патриаршество — нелегко нынешнему первосвященнику стать вровень с патриархом, пред которым трепетали б и цари земные. Не от страха, не от скромности самоумаялся. Так повелось — так и велось. Допусти самодержицу к руке, а сам главу преклони. Вон как ныне летят они, головы-то!
Пока архиепископ, он же и пиит Феофан Прокопович, ладит с Анной Иоанновной. Любо той, как он в честь ее стелет оды. Да что оды?.. Вирши любвеобильные, будто отрок хохлацкий. Самому диво — как это из-под руки благословляющей вышло.
Борода сивая, густейшая скрывает горькую усмешку. Надо было видеть эту шестипудовую «красу»… Да с таким-то мужеподобным ликом! Хлопчук он, что ли, несмышленый? Мало, первосвященник, так еще и глава «Ученой дружины», куда вошли историк Татищев, пиит Кантемир, совсем юный кадет Сумароков, да и цесаревна Елизавета вирши под его началом сочиняет. Совмести-ка все это!
Антиох Кантемир как-никак сын молдавского господаря, а сатирик он первородный. Прямо при цесаревне и начал рассуждать:
— Кто есть о шести пудах мужеподобные телеса? У кого вместо чела — пьяным кухарем сляпанный блин чухонский? Дивы дивные — природа!
Не о государыне же… Боже упаси?..
Государыня в последних женских летах, а радости в жизни не знала безмужняя царица.
Больная и убогая при всей своей могучей телесности. Что ее приспешник Бирон! Жеребчина курляндский, у которого один глаз в сторону сокрытой бриллиантами самодержицы, а другой — на ее разлетных фрейлин. Истинно так и цесаревна думает, но молчит же? Как можно вслух?!
Роскошно красивая и смешливая по молодости, цесаревна рот ладошкой прикрыла — ладно. Все-таки дщерь Петрова, кричать: «Слово и дело!» — не будет. Да ведь стены и те услышат. Не зря же появилось невесть кем — лучше сказать, в угоду кому? — написанное «Житие Новогородского архиепископа еретика Феофана Прокоповича». Врази ополчаются. Только что сослан в Каменный вологодский монастырь — истинно камень посередь глухого озера — Киевский архиепископ Варлаам Вонатович. Вместе когда-то путь пастырский начинали… Уже здесь, в Петербурге, узнал о том Феофан. Цесаревна Елизавета на стихотворном вечере и выдала последнюю придворную новость. А он-то со своими певунами, едва распрощавшись с Варлаамом, спешил сюда! Значит, едва пыль за самим архиепископом Феофаном на шляху улеглась?..
Четвертован из-за великой любви к России канцлер Волынский…
Гонения на всех Долгоруких и Голицыных…
Князь Кантемир, пересмешник несчастный, почитай, под домашним арестом…
Цесаревна Елизавета, как заброшенная девка, где-то на чухонской окраине обретается…
Под него, под Феофана, подбираются. Оды? Крепка ли плотина… Вдруг как размоет?
Истинно взмолишься: «Прочь уступай, прочь, печальная ночь!»
Под таким впечатлением не решился архиепископ Феофан своих хохлацких отроков прямиком сдать на государев двор. Куда им! Как курят передавят. Маленько помирволил, да и похитрил, самодержавному Бирону:
— Светлейший герцог! По велению государыни прибыли с Украйны ребятки певчие, но в рассуждение забот наших о государыне — стоит ли ее беспокоить такой малостью? К ручке я допущен был, но тревожить ум государыни не посмел. Правильно ли я поступил?
Курляндскому герцогу льстило вежливое и покорное обращение российского первосвященника. Он даже привстал с кресел, опираясь на озолоченную трость и разминая свое холеное, тоже сплошь вызолоченное тело.
— Ладно, Феофан.
— Так в полном ли исполнении повеление государыни?..
— Сказано: ладно! Ты свободен, Феофан.
Лютеранину можно и не обращать внимания на православные чины. И на том спасибо — отпустил грехи первосвященнику…
Феофан Прокопович певчих хохлачей при своем амвоне удержал для начала. Но ведь и у него было неспокойно. Поскольку о прибытии было доложено, а прямо ко двору не затребовано, чтоб там потешить, он всех ребяток в соседнюю церковь сдал. Придворной считалась, хотя была беднее бедных. Лютеране туда не ходили, вклады не делали. Единственное — звание. Да и отговорка, в случае чего. При дворе, мол… Ах, времена хитромудрые!
Вот и жили они теперь всем скопом, всем чубатым гуртом. Да и бородатым, если об Алешке Розуме говорить. Бородка у него уже заметно прибавилась, но прибавилось ли разумения?
Над ними глаз да глаз нужен, потому и сам в ту соседнюю церковь часто захаживал, досмотр чинил. Истинно — пастырь. Не без кнута к тому же. Петь под управлением немца-регента — пели, но и драться — дрались, тут уж без всякой управы. Не велик Петербург, и сейчас все строится, а местных недорослей как чирьяков назрело. Положим, и чирьяки от здешней болотной сырости выскакивали величиной с дулю, но дули-то совали певунам под носишки и побольше. Ох, прости, Господи, да помилуй их, несмышленых!
Таинственная смерть Саввы Морозова, русского предпринимателя и мецената, могущество и капитал которого не имели равных в стране, самым непостижимым образом перекликается с недавней гибелью российского олигарха и политического деятеля Бориса Березовского, найденного с петлей на шее в запертой изнутри ванной комнате. Согласно официальной версии, Савва Морозов покончил с собой, выстрелив в грудь из браунинга, однако нельзя исключать и другого. Миллионера, чрезмерно увлеченного революционными идеями и помогающего большевикам прийти к власти, могли убить как соратники, так и враги.
Новый роман современного писателя-историка А. Савеличе-ва посвящен жизни и судьбе младшего брата знаменитого фаворита императрицы Елизаветы Петровны, «последнего гетмана Малороссии», графа Кирилла Григорьевича Разумовского. (1728-1803).
Об одном из самых известных деятелей российской истории начала XX в., легендарном «генерале террора» Борисе Савинкове (1879—1925), рассказывает новый роман современного писателя А. Савеличева.
Роман современного писателя А.Савеличева рассказывает о жизни и судьбе одного из самых ярких и противоречивых политических деятелей в истории России – Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911).
В романе А. Савеличева «Забереги» изображены события военного времени, нелегкий труд в тылу. Автор рассказывает о вологодской деревне в те тяжелые годы, о беженцах из Карелии и Белоруссии, нашедших надежный приют у русских крестьян.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Представителю древнего боярского рода Басмановых Алексею Даниловичу (?-1570) судьба предначертала испытать в жизни и великий триумф, и великую трагедию. Царский любимец, храбрый и умелый военачальник, отличившийся при взятии Казани, в Ливонской войне и при отражении набега крымских татар, он стал жертвой подозрительности и жестокости Ивана Грозного. О жизни крупного военного и государственного деятеля времён царя Ивана IV, вдохновителя опричнины Алексея Даниловича Басманова рассказывает новый роман писателя-историка Александра Антонова.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».