А отличники сдохли первыми.. - [52]
— Куда лить?! — Сержант Петров уже стоял с открытой канистрой.
Алина протянула к нему запястье, и на неё пролился булькающий поток розоватой маслянистой жидкости.
Карабкающиеся на крышу со всех сторон твари замерли. И, секунду спустя, начали тревожно принюхиваться. Не имея больше возможности почуять сладкий аромат духов под душными литрами бензина, они постепенно разворачивались обратно к куче тел на берегу. Которая всё ещё копошилась в том месте, где Алина уронила духи в песок. Нижние уровни этой кучи, очевидно, уже давно раздавили и проглотили сам пузырёк. И теперь азартно поглощали грязный песок, на который успела попасть пахучая жидкость. А ползающие по ним товарищи безуспешно пытались оттянуть их в сторону, чтобы заняться тем же самым. Остальные слепо тыкались в клубок тел или просто водили вокруг него инфернальные хороводы.
Узрев эту картину, достойную кистей Босха, и убедившись, что более никто не пытается откусить Алине руку, я, наконец, расслабился. И рухнул на подкосившихся ногах в массу из крови, осколков костей, обрезков кожи, мышц и мозгов.
Егор хотел попытаться помочь мне встать, но тревожно всмотрелся куда-то за спину — в сторону моста.
— Ловчие… — Выдохнул он чуть слышно. — Уходим, скорей!
Поднять мою тушу тощему подростку было уже не так просто, как канистру. Наверное я весил раза в два больше него. Скользя по отвратительным лужам, Егор пытался сдвинуть меня с места отчаянными рывками. Но и руки его скользили по измазанной в крови одежде.
Я искренне пытался ему помочь, еле перебирая деревенеющими ногами и приподнимаясь на трясущихся руках. Но выходило из рук вон плохо. Буквально.
Михаил помог подняться Алине и тоже всмотрелся вдаль. Нахмурившись, он секунду понаблюдал за моим барахтаньем, оглянулся туда, где сидела раненая, глянул на Алину и снова на нас с Егором. И принял командирское решение.
— Уходим. Егор, давай к раненой, я сейчас… — Он наклонился ко мне и протянул руку к обрезу. А ефрейтор бросил бесполезные попытки сдвинуть меня с места и повиновался приказу. Ещё раз оглянувшись с озабоченным видом, он соскочил с крыши.
Я рефлекторно схватил сержанта за протянутое запястье и попытался сфокусировать взгляд на его лице. На то, чтобы задать вопрос, сил уже не было.
— Мы вас вытащим. Даю слово. — Он без труда снял с руки мою слабеющую лапищу и осторожно вытянул дробовик из ремней. — Алина, нужно уходить… Скорее!
Девочка шумно запротестовала, бросившись ко мне и не обращая внимания на объятья кадета. Рыдая, она, кажется, просила меня подняться. То тряся за плечо, то стуча по мне острыми кулачками, то отталкивая от себя сержанта. Тот, наверное, всё ещё пытался уговорить её бежать — в ушах нарастал противный писк, заглушавший и их слова, и ворчание кучи жор на песке.
Последнее, что я увидел, было то, как кадет, потеряв всякое терпение, сграбастал девчонку в объятья и рывками потянул её с крыши прочь. Не в силах оказывать достаточное сопротивление, она лишь истерично визжала и сучила ногами в воздухе.
В окружении изуродованных трупов, лёжа в вонючем месиве из подсыхающей крови, бензина и ошмётков мозгов, я, наконец, потерял контакт с реальностью, выдохнул и уронил голову в кровавый салат.
Глава 16. Игра в кошмары
Боль. Боль — это не всегда плохо. Это просто единственный способ, при помощи которого с тобой говорит твоё тело. Но когда болит всё… Даже движение мыслей причиняет страдание… Становится очень сложно понять, что же оно от меня хочет. Совсем как в психушке после таблеток… Тьма…
Боль. Я опять в сознании? Не могу повернуть голову. Может уже и поворачивать-то нечем. Надо мной небо… Голые ветки, крыши домов. Трясёт. Мы куда-то едем? Тьма…
Боль. Лицо покрыто коркой запёкшейся крови. Она трескается и от этого очень хочется почесать щёки и потереть глаза. Но руки не шевелятся, только болят. Мы точно куда-то едем… Голоса… Тьма…
Боль. Это как сон, от которого просыпаешься в пять утра и благодаришь мироздание за то, что он оказался всего лишь сном. А потом закрываешь глаза, и вот он опять повторяется. Опять говорит тебе о том, как глуп, как самонадеян и как доверчив ты когда-то был… Но нет. Сейчас это точно не сон. Голоса что-то говорят о том, что охота удалась. Что игра будет интересной. Какая охота? Какая ещё игра? Тьма…
Боль. Зачем я всё время просыпаюсь? Я же не чувствую ничего кроме боли. А шевелить могу только глазами. Какой смысл? Кажется… Кажется, совсем недавно он у меня появился. Забавно. Смысл в моём существовании появился только тогда, когда у всего остального мира он исчез… Смысл… Девчонка… Большие доверчивые глаза… «Можно я ещё немножечко так посижу?» Боль. Тьма…
Боль. Зачем тело будит меня этой тугой, тупой, давящей болью в каждой клетке… В клетке. Я в клетке! Да вот же. Прямо надо мной решётки. И там, куда я могу опустить взгляд — тоже толстые стальные прутья. Как зверь. В зоопарке. Или в цирке. Кажется, я здесь не один. Тьма…
Боль. Похоже она стихает. Сколько прошло времени? Темно уже. Или я в помещении. Кто-то дышит совсем рядом. Хрипло, с трудом. Ещё какой-то шум. Снаружи? Нужно попробовать пошевелиться. Нужно вставать. Нужно идти. Всё время что-то кому-то от меня нужно… Тьма…
Карта реки — есть. Яхта — есть. Космонавт — спасён. Если Кит не обманет — будет и топливо и провизия. Вот только… Зачем это всё, если через пару лет Алина превратится в бессмысленную вечноголодную тварь? Или того похуже… Выживу я или нет, но она, похоже, обречена. Или с этим всё-таки можно что-то сделать? .
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
В Сан-Франциско один за другим погибают два известных бизнесмена. В обоих случаях почерк убийцы одинаков: жертвы усыплены снотворным и задушены голыми руками. У обоих на кистях рук оставлена надпись по-латыни: «Опоздание недопустимо». Подключившийся к расследованию детектив из России Олег Потемкин устанавливает, что погибшие любили живопись и в разное время заказывали свои портреты у одного и того же художника. Не здесь ли кроется разгадка преступления? Или все дело в латинской надписи, на поверку оказавшейся девизом элитной воинской части, воевавшей в Ираке? У ее ветеранов особый взгляд на искусство и… очень сильные руки.
Хозяева художественного салона Ирина и Рубен Левицкие больше ценят не сами картины, а доход от их реализации. И не церемонятся в способах обогащения. Легко могут подставить коллег, продав им подделку, за взятку организовать обыск у конкурентов или «заказать» особо несговорчивых. Доказать причастность Левицких к покушению на известного коллекционера поручено следователю Платову. Но это не просто даже при наличии улик. На стороне обвиняемых такая серьезная сила, бороться с которой может или ненормальный, или слишком уверенный в себе человек.
Рассказ Охота на Тигра погружает в окопы Великой Отечественной Войны давая почувствовать всю тяжесть быта и накал сражения отряда бронебойщиков. Популярность книг и фильмов о войне доказал факт успеха "«28 Панфиловцев» и то что книги о мужестве предков были и будут интересны читателям всех возрастов. Книга посвящена Павлу Ивановичу Шпетному – подбившему из противотанкового ружья 6 танков.
В книгу Леонида Влодавца — широко известного автора детективного жанра вошли два остросюжетных криминально-психологических романа. В первом романе рассказывается о невероятных событиях, произошедших с главным героем Лехой Коровиным, попадающим в непредсказуемые ситуации. Череда преступлений, вольно или невольно связанных с героем второго романа, необычная динамика происходящего — все это заставит читателей дочитать эту книгу до конца.