А ну, вперед, телятки! - [8]
Все ша-акфи возбужденно защебетали. Коши попытался вырваться, но его тут же схватили и связали ему за спиной руки.
– Ха, ха! – сказал Глоппенхеймер. – Я громко смеюсь! Мне сразу стало ясно, что тебе суждено быть повешенным, ты мерзавец. А раз ты так хорошо позаботился о моем имени и на нем числится большая часть акций твоего ранчо, я постараюсь оформить на них свою собственность. Ха!
Коши попросил:
– Дайте мне немного времени – я хочу поговорить с этим типом, а?
– Нет, – сказал Фессахен, хотя некоторые ша-акфи по поводу этого предложения одобрительно засвистели. Они посадили Коши верхом на ахеахи, захлестнули шею веревкой, а другой ее конец перекинули через толстую ветку. Один из них наступил на него.
– Прощай, мой партнер, – сказал Шиширхе. Мне очень жаль, что наше сотрудничество заканчивается именно так. Будь это в моих силах – непременно бы тебе помог.
– Твоя жалость даже не в половину моей, – сказал Коши.
Фессахен отдал приказание:
– Когда я скажу: «Вперед», стеганите его ахеахи. Вперед!
Щелкнул кнут, ахеахи скакнула, и веревка сдернула Коши с ее спины. Так как падение его не было достаточно длинным, а ша-акфи не успели поднатореть в казнях через повешение, ему было умирать от медленного удушья, а не от моментального перелома шеи. Он стал вращаться, бешено суча ногами.
Толпа ша-акфи так увлеклась, что никто не заметил совершившего рядом посадку вертолета. Его лопасти еще вращались, когда из него вылезли два ша-акфи. На шее у каждого красовался отличительный знак полицейского, а по бокам висели электрошоковые пистолеты. Первым делом они бросились к дереву и перерезали веревку. Полубесчувственный Коши упал на землю. Шум в его ушах стал постепенно стихать, и он почувствовал, что шнур, стягивавший его запястья, тоже перерезан.
Фессахен воскликнул:
– С каких это пор провинциальная префектура стала посылать своих сотрудников, чтобы они воспрепятствовали исполнению законных решений муниципального суда?
Одни из вновь прибывших ша-акфи сказал:
– Никакие это не законные решения, потому что Ятасия был деловым партнером потерпевшего и у него есть своя заинтересованность в этом деле. Мне рассказали, так называемое правосудие здесь вершилось и с другими вопиющими ошибками. В любом случае дело будет передано в местный Апелляционный суд.
Толпа одобрительно зашумела. Даже прежний приговор вызвал меньше эмоций.
Шея у Коши жутко ныла. Превозмогая боль, он прохрипел своим спасителям:
– Как это вам удалось прибыть как раз вовремя?
Один из полицейских объяснил:
– Одна из ваших постоялиц, Афасия, поскакала на ранчо и позвонила оттуда своему дяде, инспектору Эяише. Он приказал нам остановить казня по тем основаниям, о которых я сказал раньше. Вы можете стоять, землянин?
– Думаю, да.
– Остановите их! – крикнул Фессахен, и полицейские бросились вперед. Глоппенхеймер взял большой камень и двинулся к Коши, который поднял с земли толстый сук и ждал своего противника, и у обоих яростно сверкали глаза.
Коши посадили в тюрьму Сереф Акха. Афасия и Шиширхе навестили его в камере. Осирианка сказала:
– Они решили вас обоих депортировать, дорогой… дорогой мистер Глоппен… То есть я имела в виду, мистер Коши. Моя печень будет разбита от горя.
– Полагаю, ничего хуже не придумаешь. В любом случае, спасибо за спасение моей жизни. Хоть она и гроша ломаного не стоит.
– Не за что. О, если бы вашу душу перенести в тело ша-акфи, вместо нынешнего отвратительного чудовища! Хотя я несу полную чушь. Этого никогда не будет. – Она подалась вперед, высунула свой раздвоенный язычок и коснулась им в осирианском поцелуе щеки Коши. – Прощайте! Я ухожу, пока могу сдерживать эмоции и сохранять остатки женского достоинства!
Коши проводил ее взглядом. При этом на душе у него немного полегчало.
Шиширхе сказал:
– Бедная девочка! Как это сентиментально! Словно в земной сказке про красавицу и чудовище! Что касается вас, мой уважаемый партнер, вас завтра отправят рейсов номер 36 на Нептун.
– А как насчет денег за ранчо? Мне что-нибудь причитается?
– Весьма сожалею, но ваша доля будет конфискована в местную казну.
– Ладно. По крайней мере я никогда больше не увижу этого борова Глоппенхеймера – полагаю, он испытывает по отношению ко мне те же чувства. Худшее наказание – снова оказаться с ним в одной комнате…
– Ох-хо-хо, – вздохнул Шиширхе. – Как мне ни жаль об этом говорить, но именно так и будет. На корабле, следующем рейсом 36, только одна каюта для неосирианских пассажиров, и вам обоим придется провести в ней весь полет. Но не надо так расстраиваться. Придется потерпеть всего пол земных года. Позвольте пожелать вам приятного путешествия!
