А наутро радость - [8]
– И вовсе не малышка! В то время я уже работала полный рабочий день. И я могла о себе позаботиться.
– Вне всякого сомнения!
– И знаешь, когда ты ушел с таким видом, будто не хочешь увидеть меня снова, это было просто ужасно!
– Я и не хотел иметь с тобой ничего общего. В то время я был шестнадцатилетним мужчиной и ты была для меня слишком маленькой.
– Что же заставило тебя передумать?
– Знаешь, когда я попрощался, ты широко улыбнулась и сказала: «До скорого». Что же мне было делать?
– Надо же! А помнишь, Карл, как в то воскресенье мы весь день ездили туда и обратно на пароме Статен-Айленда, заплатив всего один раз? И у нас была коробка крекеров, которые мы бросали чайкам, а они весь день летали за нами туда и обратно?
– А ты помнишь, Анни, то воскресенье в Кони-Айленд?
– Еще бы! Мы лежали на песке, лицом к лицу, и смотрели друг на друга.
– Нам пришлось лежать на песке. Если бы мы сели хоть на секунду, какая-нибудь парочка плюхнулась бы на наше место и нам бы пришлось сидеть спина к спине с незнакомцами. Просто кошмар!
– Но там был океан.
– Наверно, был. Я слышал его, но не видел. Столько народа!
– Карл, держу пари, что есть одна вещь, которую ты не помнишь. То воскресенье, когда мы просто гуляли по Манхэттену. Мы переходили улицу на углу Бродвея и Сорок второй улицы, и ты сказал, что если я действительно тебя люблю, то поцелую при всех, прямо на Бродвее.
– И ты поцеловала! Ну и смутился же я тогда!
– Лгун! Что бы еще такое вспомнить? Дай-ка мне подумать минутку, Карл.
Карл тоже вспоминал. Он думал о темных вестибюлях Бруклина. Вечер с ней всегда возбуждал его физически. Пожатие руки; ее бедро, тесно прижавшееся к его бедру в кинотеатре или трамвае; поцелуй украдкой на темной улице; робкое прикосновение к ее груди в темном кинозале. И отчаяние в конце вечера… он тащит Анни в темный вестибюль, чтобы страстно обнять… вечно на нервах, опасаясь, как бы кто-нибудь не вошел или не вышел из дома. Карл покачал головой, вспомнив все это.
– О чем ты думаешь, Карл?
– О том, как мы никогда не были одни, потому что нам негде было побыть одним. Наши нежности и поцелуи на людях: на улице, в метро, в трамваях, кинотеатрах, парадных… Всегда как какие-нибудь звери, которые ищут темного угла…
– Но мы были не единственные, Карл. У всех так было. Даже у людей постарше, которые как-то странно смотрели на нас, когда мы целовались на улице. В свое время и они так делали, только не помнили или не хотели помнить.
– Нет, они не делали ничего подобного.
– О, Карл, люди есть люди. Даже дети. И я бьюсь об заклад, что и здесь люди так же целуются украдкой, как мы.
– Но есть разница, любимая. Конечно, здесь тоже целуются, обнимаются, ухаживают – назови это как хочешь. Но тут есть стадион, куда можно пойти ночью и побыть наедине в темноте. А в теплую весеннюю ночь можно взять напрокат лодку на двоих.
– Да, здесь действительно все иначе. Странно! Человек живет по-своему и думает, что все живут так же. А потом он уезжает куда-то и видит, что можно жить по-другому.
Еще одна сигарета, еще одна пауза в разговоре. Затем со стадиона донесся приглушенный шум.
– Наверно, мы выигрываем, – сказал Карл.
– О, ты имеешь в виду матч.
– Анни! – Он взял ее за руку. – Может быть, ты не знаешь, что тебя ждет. Не исключено, что будет очень туго.
– Я к этому привыкла, Карл.
– Может случиться так, что мы не будем знать, где взять денег на следующий обед.
– Если я поступлю на службу, тогда нет.
– На это нельзя рассчитывать. Рассчитывать на работу. Что-нибудь может произойти.
– Ты имеешь в виду ребенка? О, мы как-нибудь справимся. Ведь я буду его кормить, и нам не понадобятся дополнительные деньги на его питание.
– Все не так просто. Мы не можем сразу же завести ребенка, любимая.
– Но я не знаю, как этого можно избежать.
– Я тут поспрашивал и выяснил, так что обо всем позабочусь. Мне просто хотелось, чтобы ты знала, почему мы не можем иметь ребенка.
– Тогда незачем об этом беспокоиться. Первым делом я поступлю на работу.
– И пополнишь собой список женщин, которые обеспечивают мужа, пока он учится в колледже.
– А что в этом плохого?
– Мне это не нравится.
– Карл, я привыкла работать. Я работаю уже четыре года. И ради чего? А теперь я кое-что за это получу.
– Нет, получу я. Я получу степень юриста. Но что получишь ты?
– Обеспеченное будущее для моих детей. Их отец будет юристом.
– Но что получишь ты?
– Я уже получила. Я здесь, в этом чудесном месте, с тобой. Я уехала от… – Она чуть не сказала: «От моего отчима». – Оттуда, где я была. О, я уже получила так много!
– Надеюсь, ты никогда не пожалеешь.
– Я никогда не пожалею, Карл. Что бы ни случилось.
Матч закончился, и толпа хлынула со стадиона. Карл забрал чемодан Анни и свои вещи из общежития. Ей пришлось нести свой чемодан, так как у него было два собственных. С плеча Карла свисала пара коньков, а под мышкой была теннисная ракетка.
«Эту сторону его жизни я не знаю, – подумала Анни. – Ведь он катается на коньках так хорошо, что выиграл серебряный кубок, и бегает так быстро, что получил медаль. А еще он играет в теннис по субботам с японским мальчиком с Гавайев. Я никогда не впишусь в эту часть его жизни. Невозможно вообразить, что я играю в теннис! Да я даже не умею играть в пинг-понг!»
Фрэнси Нолан видит мир не таким, как другие, – она подмечает хорошее и плохое, знает, что жизнь полна несправедливости, но при этом полна добрых людей. Она каждый день ходит в библиотеку за новой книгой и читает ее, сидя на пожарном балконе в тени огромного дерева. И почти все считают ее странноватой. Семья Фрэнси живет в бедняцком районе Бруклина, и все соседи знают, что без драм у Ноланов не обходится. Отец, Джонни, невероятный красавец, сын ирландских эмигрантов, работает поющим официантом и часто выпивает, поэтому матери, Кэти, приходится работать за двоих, чтобы прокормить семью.
В детстве Маргарет Роуз Мур, девчушку, рожденную в семье ирландских эмигрантов в Бруклине, прозвали Милочкой Мэгги за ее непоседливый и веселый нрав. Но жизнь не пощадила Мэгги — в шестнадцать в двери постучалась беда, и ей пришлось бросить школу и целиком посвятить себя дому, отцу и новорожденному брату. Когда же наконец Мэгги встретила Клода, любовь всей своей жизни, он оказался совсем не из тех, с кем просто стать счастливой. Однако Милочка Мэгги всегда черпала силы в том, чтобы быть полезной другим, поэтому она, подобно стойкой тростинке на ветру, ни за что не сдастся под ударами судьбы.
Психологический роман Карсон Маккалерс «Сердце — одинокий охотник», в центре которого сложные проблемы человеческих взаимоотношений в современной Америке, где царит атмосфера отчужденности и непонимания.Джон Сингер — молодой, симпатичный и очень добрый человек — страшно одинок из-за своей глухонемоты. Единственного близкого ему человека, толстяка и сладкоежку-клептомана Спироса Антонапулоса, из-за его постоянно мелкого воровства упекают в психушку. И тогда Джон перебирается в небольшой городок поближе к клинике.
«Нарушенный завет» повествует о тщательно скрываемой язве японского общества — о существовании касты «отверженных», париев-«эта».
Другие переводы Ольги Палны с разных языков можно найти на страничке www.olgapalna.com.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эпизод контакта белых вербовщиков с чернокожими людоедами Меланезии.
В романе «Тайный агент» автор рассказывает об агенте испанского правительства, который приезжает с тайной миссией в Лондон во время гражданской войны в Испании и обнаруживает, что война преследует его и там.
Что делает нас такими, какие мы есть? Окружение? Но если оно тебе совсем не нравится, можно ли из него вырваться? Что для этого требуется? Чикаго, бедный иммигрантский район, конец ХХ века. Эсперанса стыдится дома на Манго-стрит, в котором живет со своей огромной шумной семьей, она мечтает скорее вырасти, сбежать из родного города и стать писательницей. Эсперанса наблюдает за соседями: их жизнь очень трудна, но они каким-то чудом умудряются быть счастливыми. Хотя в этом нет ничего странного, нищета – это ничто, если ты силен духом, не поддаешься грусти, стремишься к свободе и верен мечтам.