А мы служили на крейсерах - [4]
Мол, хотел доложить.
Но заволновался, и не выговорил сразу!
Хотя это было совсем не так.
Адмирал
Вообще, кто бывал на крейсерах 68-го проекта, помнит, что была там такая вахта — вахтенный на полубаке.
Ходил этот вахтенный четыре часа с повязкой по левому борту, от второй башни до входа в верхний офицерский коридор. Палубу охранял.
Но! Не только палубу. На левый полубак выходили иллюминаторы каюты командира.
А командира нужно беречь для боя — это закон.
На нашем «корабиле» под иллюминаторами прямо, стоял рабочий стол командира.
Командиры, как правило, не обременяют себя пятнадцатичасовым разводом экипажа на работы и занятия (см. выше), и адмиральский час у них может слегка затянуться…
А кто стоит вахтенным на полубаке? — «Годки» из БЧ-2. Кому как не «рогатым» на якоре все дурные вахты тянуть? А «годок» — он любого борзого матроса построит, от командирских иллюминаторов шугнет, да и сам выглядит справно — здоровый (покидай-ка 4 года семидесятикилограммовые чушки главного калибра!), гладкий, чистый, в общем то, что надо.
Но на всякий вес есть свой противовес…
Где взял капитан (уже!) — лейтенант Гайдин адмиральскую фуражку и лайковые перчатки — история умалчивает. Но, тем не менее, перед окончанием адмиральского часа, подошел это он тихонечко на левый полубак, имея в руках указанную фуражку и перчатки.
Вахтенный на полубаке рыпнулся было, но, наткнувшись взглядом на кулак быстро остыл. Что делать, годковщину офицерскую никто не отменял, а Гайдин был «годок» «в законе» (говоря современным языком), да к тому же начальник, свой из «рогатых». В общем стушевался бравый вахтенный. А Гайдин тихонечко так в открытый иллюминатор командиру адмиральскую фуражку на стол, на нее — перчатки, вахтенному — снова кулак — и ушел.
Долго ли, коротко ли, закончился у командира адмиральский час. Выходит он из спальни, протирая светлые очи в кабинет — и изумление его невозможно описать: На корабле! Адмирал!! Был в каюте!!! А я…А мне…У — у - у — у!!!
— Вахтенный офицер!!! Когда на корабль прибыл адмирал? Почему не доложили?…
— …Да нет адмирала на корабле!!!
— А! Вы!..… (как умели ругаться командиры старых крейсеров — описать не могу. Мне кажется, что для этого не хватит не только букв, но и всех символов в компьютере)…
…Учебно — боевая тревога! А вам — сдать вахту.
Командир — на ГКП. Играют тревогу.
Три минуты — это много, если правильно ими распорядиться, и оказаться в нужное время в нужном месте. Гайдин был рядом. Командир из каюты — Гайдин через иллюминатор — забрать фуражку — и на боевой пост.
Опросили боевые посты, осмотрели заведования, нет адмирала…
Отбой тревоги…
Командир входит в каюту — нет фуражки… Убыл адмирал. Был — и убыл.
— Вахтенный офицер! (уже новый) Когда сошел адмирал?
— …Не сходил!
— А-а-а! Сдать вахту!
Остаток дня и следующие сутки командир провел в состоянии тревожного ожидания высочайшего раздолбона. Пароход жил по суровым законам военного времени…
Больше всего конечно пострадали два снятых вахтенных офицера.
Когда Гайдин признался, эти бедолаги чуть его не пришибли.
Ну да в общем — то на него сильно не обижались. Любили.
Даже матросы во время посиделок на баке напевали:
Танкист
…так называли одного вполне заслуженного «старого капитана». Но сначала о том, кто же были такие «старые капитаны». На наших крейсерах указанное почетное звание заслужить было не очень легко — но, в общем — то и не очень трудно. Прослужи в первичной (каплейской) должности лет пять — и станешь старым капитаном. То есть уже не молодой, перспективный офицер, но и на «задвижение» вроде рановато — какое — то промежуточное состояние…
Но были, конечно, и особенно одаренные деятели — когда я пришел служить на крейсер, то несколько таких капитанов побольше старпома, капитана второго ранга (шестнадцать календарей!) офицерами служили. Нрава как правило спокойного, жили размеренной жизнью, четко осознавая дальнейшие перспективы службы…
Возвращаясь к рассказам о флотском житье — бытье, — трудно порою бывает удержаться от ненормативной лексики. Хотя в современной литературе (см Лимонов и др.), эта лексика стала скорее более нормативной, чем нормальный литературный язык.
Но ругаться народ не умеет. Редко у кого мат проходит в тему, так что не режет слух инородным телом в остальном тексте.
Это я все к тому, что в свое время, как одну из достопримечательностей «железного корабиля», охарактеризовали нам старшего боцмана. Говорят, что Главком того времени Горшков любил под хорошее настроение послушать, как тот командует баковой командой при постановке на бочки. «Нормативных» слов там вообще не было. Но все всё понимали. Песня…
Так вот о мате. У «служилых» офицеров мат, не выпадая из речи в повседневной жизни, приобретает некие причудливо — завуалированные формы, например «Ёпки зеленые», «Мля»(уже общеупотребительно) и так далее…
Но по корабельной трансляции — не приведи господи — только в соответствии с «Командными словами».
Так вот, стоит «танкист» на вахте, перед пятнадцатичасовым построением, сталть, старпом звонит и командует. «Форма одежды на малый сбор — бушлат, берет» — ничего особенного, сотни раз командовал…
