А может, это любовь? - [25]

Стефани допрос не понравится, но, что поделаешь, такова жизнь, и это его работа.

— Как тебе ланч? — с деланной улыбкой осведомилась Стефани. Она села на свое место за письменным столом, как бы воздвигая между ними барьер. Она уже предвкушала, как с ним разделается.

— Понравился. В этом ресторане отличная кухня.

— И прекрасный вид, верно?

Ник бросил на нее пытливый взгляд, и его чувственный рот расплылся в широчайшей улыбке.

— Ага.

У нее было сильное желание запустить в него дыроколом.

— Если ты еще раз начнешь врать, намекая, что между нами что-то есть, я сдеру с тебя шкуру и прибью ее к воротам сарая.

— Я врал? Когда это? — с невинным видом изумился Ник.

— Сегодня в ресторане. Ты дал понять, что проведешь ночь на ранчо.

— Ну и что?

— Это прозвучало так, — взорвалась она, не выдержав его невозмутимого тона, — как будто мы с тобой… мы с тобой… — никак не могла закончить фразу Стефани.

— Живем? — предположил он, чуть приподняв брови. — А ты ему не сказала, что это не так?

— Нет, — ответила она, помедлив.

— Почему же? — Ник посмотрел на нее с чувством мужского превосходства.

— Его это не касается. И вообще я думала, что ты ведешь негласное расследование.

— Так оно и есть. Спасибо за то, что, даже рискуя своей репутацией, ты меня не выдала. Ты встречаешься с ним уже во второй раз, — добавил он.

— Это были деловые встречи.

— Ну да, деловые, — цинично усмехнулся он.

Стефани видела, что в глубине его темных глаз таится страдание, на которое она обрекла его много лет назад. На мгновение она попыталась представить себе, как сложилась бы ее жизнь с этим человеком, и ей стало невыносимо больно. Видимо, не только Нику надо наконец забыть прошлое.

— А какое у тебя ко мне дело?

— Расскажи, как вел себя Клей незадолго до своей смерти?

— Что ты имеешь в виду? — Стефани удивилась вопросу, но задумалась.

— Не заметила ли ты в нем каких-либо перемен, в его привычках, в распорядке дня?

— Нет.

— Он не стал раздражительным, молчаливым, замкнутым?

— Нет. — Тон ее становился все более резким, по мере того как она вспоминала те последние в жизни Клея недели.

— У него не появились вдруг лишние деньги? Он не стал чаще приглашать тебя в ресторан? Может, он покупал вещи, которые вы раньше не могли себе позволить?

Стефани вспомнила, как была удивлена неожиданной покупкой Клеем стиральной машины за месяц до его смерти.

— Нет, — ответила она слишком быстро.

Это не ускользнуло от внимания Ника, и ему стало жалко Стефани, но он должен выяснить все до конца.

— Если ты хочешь, чтобы я все распутал и реабилитировал Клея в глазах Дуги, мне надо знать всю правду, Стефани.

— Клей купил новую стиральную машину, — рассердилась она на Ника за то, что он заставил ее усомниться в честности мужа.

— Это я знаю. Он купил ее на деньги, выигранные в тотализаторе на Суперкубке.

— Клей стал раздражительным, потому что бросил курить. И мы поссорились, — вырвалось у нее, но было уже поздно.

— Из-за чего?

— Неважно.

— Позволь мне решать, что важно, а что нет.

— Из-за того, что я не успела выстирать носки, которые положено надевать с формой. Я сказала, если он купил эту чертову стиральную машину, может и сам выстирать свои носки.

Стефани закрыла глаза и вспомнила, каким рассерженным и враждебным было тогда выражение лица Клея. Вспомнила и свою обиду на него за то, что он упрямо не хотел признавать ее право иметь собственное дело.

Ник протянул руку, погладил Стефани по волосам и сказал хриплым голосом:

— Успокойся.

— Я всегда буду сожалеть об этой глупой ссоре, из-за которой он даже уехал раньше из дома. И умер…

— Он погиб из-за какого-то полоумного, у которого был пистолет.

— Он уехал, потому что я сорвалась и…

— Это он сорвался. Нечего было устраивать скандал из-за пустяков.

— Я знаю, но от этого мне не становится легче. Дуги сидел за столом и был страшно напуган. Мы никогда при нем не ссорились, а тут орали друг на друга, не обращая на него внимания.

— А потом Клей ушел с гордо поднятой головой и… умер как герой. — Тон Ника стал холодным и резким. — А ты решила искупить свою вину и стать заложницей памяти о нем.

— Вовсе нет, — покачала она головой. — Я чувствовала себя виноватой, что люблю свою работу, что ставлю ее выше заботы о нем. Я его любила, хотя никогда ему об этом не говорила.

— Но он-то об этом знал. Не проходило дня, чтобы он не говорил о тебе. Он гордился тобой. Ты была самой умной, самой сексуальной, самой лучшей, и ты была его женой. Мы все ему завидовали. У меня к тебе будет еще несколько вопросов.

— Может, хватит?

— Нет, не хватит. Мне надо обыскать не только конюшню и сарай, но и дом, просмотреть одежду Клея и все его личные вещи. Ты, наверно, все сохранила?

— Почти все, только костюмы отдала в приют для престарелых.

— Можно мне приступить завтра утром?

— Хорошо. Я оставлю дверь незапертой.

— Я буду ночевать на ранчо.

— Зачем? Ты же сам сказал, что не нашел никого подозрительного.

— Место слишком уединенное, а потому небезопасное, так что я поживу у вас какое-то время.

— Люди подумают, что я… что мы…

— Живем вместе? Не беспокойся, никто не увидит, как я приезжаю и уезжаю. Какое это вообще имеет значение, что подумают люди? Мы-то знаем правду. — Поразмыслив, он спросил язвительно: — Чего ты боишься: что между нами что-то произойдет или, наоборот, что ничего не будет?