А. Куприн - [35]

В марте и апреле Куприн написал два рассказа «Ольга Сур» и «Легче воздуха», позже объединённые в один. Снова на страницах оживают случаи из цирковой жизни, очевидцем которых Александр мог стать. В прежней мере сошлись характеры закалённых людей, требующих от себя и от других выполнения поставленных перед ними тяжёлых условий. Если кому-то кажется, что обратить внимание циркача легко, то пусть сперва докажет исключительность. Порою приходится самому стать циркачом, поражая внимание взыскательной публики. Так ли будет необходимо прежде бывшее желаемым после обретённого успеха?

Ещё один рассказ написан в апреле. «Четверо нищих» — история времён Генриха IV. Однажды будущий король Франции охотился и заблудился. Он устал и проголодался. Вокруг никого, есть лишь нищие, не знающие, кто предстал перед ними. Нуждающегося человека следовало накормить и предоставить кров, каким бы трудным к выполнению это не являлось. После Генрих воздаст по заслугам всем, кто помог в тот момент. Только мораль у рассказа вышла другая. Ежели у нищих остались скрытые от власти резервы, до сих пор не обложенные налогом, значит нужно проявить больше строгости. Так благое дело обернулось неблагоприятными последствиями.

Продолжая тему королей, в начале мая Куприн пишет рассказ «Домик». К прошлому отношение у каждого человека разное. Одни видят в былом великолепии достойное уважения потомков время, другие оценивают ушедшее с позиции текущего жалкого состояния, либо исходят из плохой осведомлённости об истинной ценности вещей. Как же принять первым вторых? Если ты им показываешь великолепный палас, они называют его ковром, серьёзно собираясь использовать царскую вещь в быту, или демонстрируешь дворец, получая в ответ обидную для сооружения характеристику — домик. Вторые действительно так считают. И надо признать, что, согласно занимаемых ими позиций, они в данный миг до обидного правы. Хотя могли проявить снисходительность, ведь и их заслуги потомки станут без всякого стыда топтать и поносить.

К концу мая Куприн дополнил историю про Ольгу Сур, вспомнив произнесённый в её адрес «Дурной каламбур». Надо сразу сказать про иное название рассказа — «Суррогат». Если разбить слово на составляющие, то получится нелестная характеристика мужа циркачки, обидно задевающая чувства якобы неверной жены. Вышел своеобразный анекдот, должный рассмешить читателя. Яркий эпизод молодости на долгие годы оказался запечатленным в мыслях Александра, дать ему новую жизнь он решился именно в 1929 году.

Осенний период принёс думы о Европе. Куприн поведал в «Соловье» про изучение итальянского языка посредством перевода стихотворений. В сборнике очерков «Мыс Гурон» — о хитрости провансальских москитов, ждущих под одеялом, пока человек не начнёт засыпать, о всё сдувающих морских ветрах, называемых торнадо, о сильных людях, что в иных условиях оказываются беспомощными. Разве знает береговой обыватель, как тяжело морским морякам страдать от качки на внутренних водах? А известно ли кому-нибудь, что прославленный адмирал Нельсон был мучим морской болезнью? Собственно, очерки называются следующим образом: «Сплюшка», «Южная ночь», «Торнадо» и «Сильные люди».

Если говорить о проявлении силы дальше, то следует ознакомиться с рассказом Куприна «Бальт». Александр понимал, ему не дано писать об Аляске подобно Джеку Лондону, только разве это его может остановить от необходимости сообщить реально произошедший случай? До сих пор существует миф о собаке Балто, оказавшей важную помощь в спасении больных дифтерией. Куприн решил его поддержать, поведав о поистине героической отваге людей и животных, где всего один пёс сумел принести на своих плечах необходимое для излечения лекарство.

При работе над легендами из-под пера Александра вышла ещё и сказка «Скрипка Паганини», повествующая о сделке с дьяволом. Бедный музыкант заключил соглашение, благодаря чему обрёл известность. Как бы об этом не повествовал Александр, он на иной лад изложил «Звезду Соломона», но уже в отношении реального исторического лица.

В том же 1929 году Куприн написал «Колесо времени», чтобы сказать — любовь приходит, неизменно уходя, изредка снова возвращаясь, опять покидая человека. Наполняясь трепетным чувством, человек пропускает его через себя и опустошается, делая изрядное количество промахов, мешающих желаемому новому наполнению. Израненная душа не способна напитаться в прежней мере, пропуская сквозь любовь и не умея ею наполниться, как то бывало прежде. Самое тяжёлое в такой ситуации то, что наполниться любовью у человека больше никогда не получается, по причине тех самых ран.

В подтверждение Александр привёл пример, повествуя о делах молодости, когда «Типографская краска» стала причиной расставания с его первой любовью. Он всего лишь описался, посвятив рассказ будто-то бы другой. Юный нрав не способен видеть истину, прощать и сохранять имеющееся. Не Куприн пошёл на разрыв, но душа всё равно пострадала.

Конец двадцатых годов ознаменовался для Александра работой над сценарием к фильму. Той истории полагалось развернуться среди иудейских племён, где не допускалось проявлять волю и идти наперекор традициям. Согласно сюжета оказывалось, старшая дочь должна первой выйти замуж, после неё это сможет сделать младшая — «Рахиль». Как быть в случае, если обе они влюблены в одного человека? Без трагедии не обойтись, чему Куприн противиться не стал, развив действие в духе драматургии прошлых веков.