А еще я танцую - [57]

Две недели полного молчания. Последнее письмо было от меня — я проверил. И словно вернулся во времена Пойдем, Котик. Тогда, если я говорил: «Надо пригласить того-то и того-то, я хочу с ними повидаться», — она отвечала мне: «Нет, сейчас их очередь нас приглашать, в прошлый раз это мы их принимали». Я возражал: «Да какая разница?» — но она стояла на своем: «Очень большая! Сейчас их очередь нас приглашать!» Аделина, сейчас ваша очередь мне писать! Пойдем, Котик была совершенно права. Зачем только я с ней развелся!

Мне не хватает вашего голоса. Да, знаю, я никогда его не слышал, как никогда не видел вашего лица. Когда я говорю «ваш голос», я имею в виду вашу манеру говорить. Мне не хватает нашего общения. Мне не хватает нас.

Знаете, что меня больше всего привлекает и трогает в книгах, фильмах и театральных постановках? Трогает больше, чем непосредственно сюжет? То, в какой «одежке» мне их предъявляют. Тональность, в какой мне рассказывают историю. Текстура. Ткань, из которой она соткана. Фотографы называют это зерном. В ваших письмах, Аделина, есть зерно. Мне нравятся и ваши истории, и то, как вы их рассказываете.

Хотя нет, неправда. А правда выглядит менее академичной. Просто я за вас волнуюсь.

Ответьте мне, пожалуйста.

За эти две недели много всякого случилось. Неужели вам не интересно узнать, что именно?

Ладно, попробую подкинуть приманку. 1) Я вскрыл ваш большой пакет; 2) Человек, которого я расспросил (это Глория), мне ответил; 3) десять дней назад я получил письмо, автор которого послал меня в ж… Вам все еще неинтересно?

Обнимаю вас.

Жду.

Пьер-Мари

P. S. Кстати, да, мне бы очень хотелось сыграть с вами в «Раз-два-три, замри!». Обещаю, что буду считать медленно-медленно, а поворачиваться еще медленней, чтобы вы успели незаметно ко мне подкрасться.

2 мая 2013

От кого: Аделина

Кому: Пьер-Мари

Дорогой Пьер-Мари!

Если бы я не получила ваше последнее письмо, то воспользовалась бы как предлогом приближающейся датой, чтобы поздравить вас с днем рождения. 5 мая я написала бы вам несколько дежурных фраз типа: «С днем рождения! Надеюсь, у вас все хорошо. Обнимаю» — и стала бы с лихорадочным нетерпением ждать от вас ответа. Но вы меня опередили и — вот сюрприз так сюрприз! — сами сделали мне подарок! И даже не один! Если считать за подарок каждое ваше слово, то я получила сразу 366 подарков, и все — в одном пакете! Хотите знать, какие из них понравились мне больше всего? Вот, в порядке поступления: «дорогая» и сразу затем — «Аделина». Если бы вы на меня еще злились, вы написали бы по-другому. Потом — «голос», «не хватает» и «общение», а также вся грамматически неправильная конструкция, перевернувшая мне душу. Пьер-Мари, мне тоже ужасно не хватает нас! Впрочем, все вышеперечисленные выражения разом утратили бы в моих глазах всякую ценность, если бы в конце послания я не прочитала простое и поразительное признание: «Я вскрыл ваш большой пакет».

Вы вскрыли мой большой пакет и не набрасываетесь на меня с проклятиями?

Вы вскрыли мой большой пакет и не пережили болевой шок?

Может, вы в больнице? Или скончались на месте?

Вы вскрыли мой большой пакет, и это вы волнуетесь за меня?!

Мир перевернулся с ног на голову. Я не знаю, что еще сказать. Я не сделала ничего, чтобы заслужить ваше прощение, но вы меня простили. На вас снизошла благодать? Вам явилась Богородица? Или мое знаменитое невезение каким-то чудесным образом меня покинуло?

Пьер-Мари, я чувствую себя ужасно глупо. Пытаюсь шутить, но шутки выходят натужными. Деликатность вашего письма вынуждает меня к скромности. Поэтому я просто принимаю свалившееся на меня счастье — увидеть, как вы вновь появляетесь из небытия, где чуть было не сгинули навсегда, и постараться восстановить ту хрупкую связь, которую мы называем дружбой.

Пойдем, Котик отличалась большой практичностью, и я отдаю ей должное, поскольку сама начисто лишена этого качества. Да, отвечать была моя очередь, но я рассудила, что, пока вы не вскроете пакет, с моей стороны будет честнее помолчать. Если сейчас я расскажу вам о пустяках, из которых состоит моя жизнь, поверите ли вы мне? Чем я докажу свою искренность? Задавайте любые вопросы: я отвечу на любой без уверток и обмана, клянусь памятью Филимона, моего ангелочка, моего драгоценного умершего мальчика. Ничего весомей у меня нет. Даже если я вам лгала или слегка приукрашивала действительность, в главном я ни разу не покривила душой. А главное для меня — это Филимон.

Я уехала из Парижа неделю назад. Я чуть с ума не сошла в своей тесной квартире, с утра до ночи пережевывая свои несчастья, в том числе разрыв с вами. В Ле-Клуатр я не вернулась: после того как я узнала, что произошло в моем доме пятьдесят четыре года назад, об этом не могло идти и речи. Я не настолько храбрая.

После моих подвигов в Пасхальное воскресенье у меня на три месяца отобрали права. Поэтому из Парижа я уехала поездом, отправившись на поиски нового убежища, знаменующего начало новой жизни. Пока что я снимаю комнату на острове Олерон, известном своими средневековыми «Свитками» — первым в Западной Европе кодексом норм морского права. Мне нравится это туристическое местечко, достаточно дикое, чтобы в полной мере ощутить смену обстановки, но в то же время достаточно цивилизованное, чтобы не напугать вчерашнюю парижанку.