А. Е. Ферсман - [14]

Сила воображения нужна хорошему ученому не меньше, чем поэту. Мыслителю, вторгающемуся в неизвестное, требуется вообразить нечто такое, что не воображал еще до него никто. А популяризация, художественное осмысление научных проблем безусловно развивает воображение, тем более когда автору приходится совершать мысленные путешествия в толщи горных пород и в подземные раскаленные очаги магмы, достигать центра Земли, углубляться в мкллионолетия прошлого, прослеживать причудливые пути атомов…

За первые четыре года сотрудничества в «Природе» Ферсман опубликовал в журнале около ста статей! Значит, популярные работы писал он с удовольствием. Это видно и по стилю статей. Так может писать только человек талантливый и вдохновенный.

НА УРАЛЕ

В каждом камне написана его история, надо только суметь ее прочитать.

А. Е. Ферсман

Летом 1912 года Ферсман работал на Южном Урале в районе Златоуста, Миасса, Челябинска. Об этих краях, как принято у геологов, Ферсман заранее собрал множество сведений. Не только о тамошних минералах и геологических условиях, но и об истории освоения и изучения природных богатств.

Он и прежде изучал уральские самоцветы в различных коллекциях и образцах. И все-таки встреча с минералами в природной обстановке, в копях на склонах невысоких Ильменских гор произвела на него огромное впечатление.

В особенности восхитили раскопы амазонита — зеленовато-голубой редкой разновидности широко распространенного полевого шпата — микроклина.

«И хотя мне приходилось видеть и раньше много месторождений цветных камней, — признавался Ферсман, — на солнечном юге, на острове Эльбе, в угрюмой Швеции, на Алтае, в Забайкалье, Монголии, Саянах, — но нигде меня не охватывало такое глубокое чувство восхищения перед богатством и красотой природы, как на этих амазонитовых копях. Глаз не мог оторваться от голубых отвалов прекрасного шпата, все вокруг было засыпано остроугольными обломками этого кампя, которые блестели на солнце…

Красоту этих копей составлял по только сам амазонит с его прекрасным сине-зелепым тоном, но и сочетание амазонита со светлым серовато-дымчатым кварцем, который как бы закономерно прорастает полевой шпат в определенных направлениях, создавая причудливый рисунок… Разнообразны и своеобразны эти рисунки, и невольно стараешься прочесть в них какие-то неведомые нам письмена природы.

Здесь впервые на отвалах Стрижевской копи у мепя зародилось желание раскрыть законы прорастания кварца и полевого шпата в пегматитах. Я стал присматриваться к этим росткам серого кварца, которые, как рыбки, прорезали голубые амазопиты, и искать законы их формы и срастания».

Многие часы проводил Ферсман в Ильменских лесах, переходя от копи к копи. Беседовал со старожилами, добытчиками камней — горщиками. Подолгу, порой до ночи, просиживал на отвалах, изучая кристаллы топаза, кварца, амазонита, слюды. Упорно разгадывал прекрасные и загадочные «письмена природы». Вспоминал аналогичные пегматитовые жилы Эльбы. Отмечал особенности уральских минералов. Напряженно продумывал возможные варианты образования таких минералов и их сочетаний.

Вновь и вновь он мысленно восстанавливал этапы кристаллизации полурасплавленных масс пегматитов, прорезавших гранитогнейсы. При температуре 800 °C начинался этот процесс. Постепенно температура понижалась и кристаллы полевого шпата достигали гигантских размеров.

Вместе с ними кристаллизовался дымчатый кварц.

Он заносил в дпсвник не только свои наблюдения и научные догадки. Появилась там и фантастическая картина далекого будущего, когда этот дремучий уголок преобразит человек: поднимутся красивые здания курорта, повсюду будут построены дороги, врежутся в скалы гор штольни, и не только добыча полезных ископаемых, но, главное, познание недр будет интересовать геологов. А затем знаменательная приписка: «Картина будущего — она нужна для науки, для торжества промышленности, культуры, прогресса, но нс потеряется ли красота Ильменских гор с их дикостью и вместе с тем привлекательвостью, красота того целого, в котором неотделимы и заброшенные копи с отвалами, в которых роется хитник, и скверные горные дороги… и незатейливый костер с чайником на обломках голубого амазонита? В глубоком жизненном сочетании всего этого создается настоящее, и мне жалко хотя бы мысленно расстаться с ним, ибо в нем не только поэзия и красота нетронутой целины, но и великий стимул к работе, творчеству, овладению природой и ее тайнами».

А нам теперь в этих словах нетрудно усмотреть еще и предчувствие будущего Ильменского заповедника — первого в мире заповедника минералов. Но этому еще суждено случиться через восемь лет — и каких лет для страны! — уже при Советской власти.

И все-таки Ильменские горы при всей их красоте и щедрости подземных сокровищниц показались Ферсману, пожалуй, менее интересны, чем минеральные богатства внешне ничем не примечательной Мурзинки. Возможно, сказался и резкий контраст внешней географической и подземной обстановки: район Мурзинки равнинный и геоморфологически относится к Западно-Сибирской равнине, а геологически — к Уральской горной стране…