А до Берлина было так далеко - [34]

Генерал Куликов решил начать отход с наступлением вечерних сумерек. Следовать двумя дорогами. Главные силы - по основной, с покрытием, дороге: Межиречи - Софиевка - Мошны - Будище. 884-й стрелковый полк следовал по проселкам через села Драбовка, Белозерье также на Будище. Он прикрывал правый фланг дивизии.

Часовая стрелка остановилась на цифре "4". Было достаточно времени, чтобы провести рекогносцировку, разведать дорогу. Отдав необходимые распоряжения частям о подготовке к маршу, сориентировав своих ближайших помощников о предстоящем переходе, с разрешения генерала Куликова я вместе с начоперотделения майором Карташовым, начальником разведки капитаном Труновым и лейтенантом Сорокой на полуторке доехал до ближайшего села Софиевка, мимо которого проходил наш маршрут. Село было пустынно, мы не встретили на его улицах ей души. Лишь в сельсовете увидели девушку лет восемнадцати. Из ее сбивчивого, торопливого рассказа я понял, что все крестьяне ушли в сторону Черкасс, а ее оставили дежурить у телефона и наказали, чтобы она уходила вместе с последней частью Красной Армии.

- Телефон-то молчит. Зачем же возле него сидеть? - спросил я девочку.

- Звонит еще.

- Кто звонит?

- Все. Одни спрашивают, ушли ли красноармейцы, другие - пришли ли немцы...

- И что ты отвечаешь?

- О войске я молчу, говорю, что сижу в хате и не знаю, что происходит на улице.

- Молодец, так и надо. А то невольно поможешь немцам, скажешь, что наши ушли к Днепру, а им это и нужно.

Резко затрезвонил, вернее, застучал звонок. Я взял трубку. На другом конце провода глуховатый голос с явным акцентом спрашивал по-русски:

- Кте говорить? Хто ти есть?

Перемешав русские и украинские слова, я ответил, что у телефона сторож сельсовета.

Было ясно, что говорил немец, должно быть разведчик.

- Сторощь? Ми думал, Советь ушел за Днепр.

- Совет на месте и уходить не собирается.

- Золдаты в деревень ест?

- Солдаты? Видимо-невидимо...

- Куда идет золдат? К Днепр или Хорсунь? - Обнаглевший фашистский разведчик пытался получить точную информацию от "простофили-сторожа".

Я же, войдя в роль, старался, чтобы все выглядело достоверно, вел разговор по-стариковски бестолково, переспрашивал, долго кашлял в трубку, создавая у фашиста впечатление, что он имеет дело с дремучим стариком.

- Войско куда идет? К Хорсуню идет. Тиллерия - пушки, значит. Танки.

- Таньки? Много-много таньков?

- Считать не считал. Брехать не буду, грех на душу не приму. А машин этих ползучих видимо-невидимо.

В трубке - молчание, должно быть, немец думал, правду говорит русский мужик в Софиевке или наводит тень на плетень.

- Спасибо тебе, товарищь, - наконец ответил мой собеседник.

"Тамбовский волк тебе товарищ", - подумал я и положил на рычаг трубку.

- Вот что, голубушка, - сказал я дежурной, - собирай-ка ты свои манатки. Даю тебе пять минут. Поедешь с нами. Доставим тебя через Днепр, а то пропадешь здесь не за понюх табаку.

Девчонка замахала руками и стала тараторить, что она никуда не поедет, что она сама знает, как поступать, что ее укроют надежные люди, которые ушли в лес. А дорогу она к ним найдет.

Я строго пожурил будущую подпольщицу за то, что разоткровенничалась с первым встречным.

- А вдруг на моем месте оказался бы переодетый фашист? Тогда как? Ты бы и сама лишилась головы и других в петлю загнала. Не надо быть такой доверчивой.

- Но ведь я вижу, товарищ командир, кто вы есть. Меня не обманешь.

На этом мы и расстались. Пожал на прощание маленькую, почти детскую руку девушки, которая один на один оставалась с приближавшейся к этому опустевшему украинскому селу войной. У маленького человека было большое и храброе сердце.

Из сельсовета мы проехали к мосту через Ольшанку. Эта поездка позволила оценить местность с точки зрения противотанковой обороны. Надо было заранее определить промежуточный рубеж, где в случае появления противника дать бой, остановить фашистские танки. Я и мои спутники утвердились в мысли, что местность здесь весьма выигрышная для борьбы с танками: река сравнительно глубокая и широкая, танки ее не форсируют. Мост же можно заминировать и при необходимости взорвать. Берег, где, по нашему убеждению, можно занять оборону, господствует над противоположным, откуда должны появиться немецкие тапки.

- Быть посему, - резюмировал я короткий обмен мнениями.

- Быть, - согласился Карташов.

Еще засветло мы возвратились в Межиречи. Генерал Куликов и несколько командиров сидели в ожидании нас на лужайке под высоким деревом. В середине круга чернел большой чугун, из которого клубился пар. Вкусно пахло вареной картошкой. Рядом стояла большая миска малосольных огурцов. При виде еды у меня потекли слюнки.

Куликов беседовал с молодой женщиной, державшей за руку маленькую, лет семи, девочку по имени Люба. Варвара Даниловна - так звали женщину - кончиком головного платка смахивала бегущие по лицу слезы и с горечью говорила о том, что ее и ее семью ждет, когда придет фашист.

- Вы уж побыстрее, паши дорогие красноармейцы и командиры, возвращайтесь. Помните, что мы вас будем ждать каждый день, ждать, словно большого праздника.