А что потом? - [42]

— Принято. — Сияет Уилл.

Приятно чувствовать, как испаряется враждебность между нами.

— Итак, раз мы долгое время пробудем в одной машине, полагаю, нам стоит узнать друг друга получше.

Подавляю комментарий о том, что, по его мнению, он уже понял, какая я. Ведь мы же стараемся наладить отношения и действительно долгое время пробудем в одной машине.

— Или мы можем угадывать, знаем ли друг друга, так что не будет этой неловкости первого свидания, — шутит он.

Я ухмыляюсь. Это действительно звучит здорово.

— Ладно, мой любимый цвет, наверное, синий.

Он хмурится.

— Красный. А твой — фиолетовый.

Хорошая догадка.

— Твоя любимая еда… лазанья, — говорю я, и он кивает.

— Очко, — признаёт Уилл.

Я немного сжульничала. Он так поглощал лазанью прошлой ночью, что любимая еда была просто-таки очевидной.

— Твоя любимая певица — Мадонна, ты любишь готовить и получила пятёрку по физкультуре, — произносит Уилл.

Я смеюсь.

— У тебя нет любимого певца, ты обожаешь есть всё, что не приколочено гвоздями, и умеешь очень эффектно появиться.

— Очень хорошо.

— И ты любишь мою сестру, — добавляю я, и он снова кивает.

— Да, люблю.

— Ну, это у нас общее, — говорю я.

— Она тоже тебя любит.

Ухмыляюсь. Я знаю, что любит, даже если в своей «старшая сестра знает лучше» манере.

— Думаешь, встреча с её родителями — это последний тест для того, чтобы заставить её выйти за меня замуж?

Впервые с нашей встречи его голос не переполнен уверенностью или весельем.

— Не думаю. В конце концов, Джиа сама принимает свои решения. Я просто считаю, что это важно для неё.

— Да, я тоже об этом подумал, — больше для себя, чем для меня говорит он.

Впервые чувствую сострадание к нему. Независимо от того, что у нас с ним неполадки, одно я вижу чётко: парень любит мою сестру. И каким бы уверенным Уилл ни был, он никак не может знать, любит его Джиа или нет.

— Мои родители, или мама, не настолько плохи… — Я чуть не съёживаюсь из-за лжи, которая почти вырывается изо рта. — Надень свой лучший галстук, покажи идеальные манеры, и всё будет в порядке. Если ты понравишься моей маме, то и Мартину понравишься.

Он кивает.

— Спасибо.

— Но убедись, что прикрыл татуировку. Они настоящие консерваторы.

Уилл ухмыляется и смотрит на меня.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть тату?

Чувствую, как горят щёки.

— Ты похож на парня, у которого есть тату, — беззаботно отвечаю я. — У моего друга Зака есть две. У меня ни одной. Ты, вроде как, напоминаешь мне его.

— Он твой парень?

Я качаю головой и смеюсь.

— Не совсем.

— Как это не совсем?

— Ну, Зак не из тех парней, у которых может быть девушка, — поясняю я.

Уилл склоняет голову набок.

— А ты из тех девушек, которым нравятся такие парни?

Я улыбаюсь и обращаю всё своё внимание на вид из окна.

— Итак, чем ты занимаешься, кроме того, чтобы автостопом путешествовать по всей стране и периодически бесить своих родителей? — спрашивает парень.

Снова поворачиваюсь к нему и замечаю, что его густые и длинные ресницы светлее волос.

— Я не путешествовала автостопом. И как много, на самом деле, Джиа рассказала тебе обо мне?

Могу только представить, насколько раздутые истории мама рассказывала ей обо мне за весь прошедший год.

— Злить родителей не такое уж и большое дело. Я, безусловно, чаще злил родителей, чем нет, — признается Уилл, и я поднимаю бровь.

— Не-е-е-ет, ты совсем непохож на такого парня, — с сарказмом говорю я.

— Никто не мог производить столько шума в доме Крестфилдов, как я, — со смехов произносит парень.

— Кресттфилд. Твоя фамилия Крестфилд?

— Технически, но я в процессе смены фамилии обратно на отцовскую. Фамилия моего биологического отца — Скотт.

В голосе чувствуется враждебность. Скотт мне нравится намного больше, чем Крестфилд.

— Твоя мама тоже вышла замуж во второй раз?

— Да, мне было три, когда она снова вышла замуж после смерти папы, — тихо произносит он.

— Это отстой.

После смерти папы я хорошо запомнила, что бессмысленно говорить людям в таких ситуациях о своих сожалениях.

— Я не очень помню его. Думаю, его мёртвого я больше помню, чем всё, что было до этого, — говорит он, и я киваю. — Джиа говорила, что вы с отцом тоже были близки.

— Были. Он был моим лучшим другом, — отвечаю я, разглядывая бесконечные поля, тянущиеся вдоль дороги. — Всё было бы намного лучше, если бы он был рядом. — Вздыхаю. Я никогда никому этого не говорила, и сейчас не знаю, зачем это сказала. — Он был моим союзником, понимаешь? Он понимал меня. Сейчас, когда папы нет, я словно человек наполовину. Я больше никуда не подхожу.

— Мой лучший друг всегда говорил, что когда человек умирает, он всё ещё рядом с тобой. Наблюдает сверху, направляет тебя к лучшему, — торжественно произносит Уилл. — И лучший способ заставить их тобой гордиться — это следовать их маленьким подсказкам.

Чувствую влагу на глазах и быстро вытираю слёзы. Я успешно провела целых три месяца без слёз о папе и не хочу нарушать сложившуюся тенденцию.

— А что насчёт тебя? Твои родители гордятся тем, что ты вырос и стал прекрасным педагогом? — Смеюсь я, но парень не улыбается.

— Мои родители, наверное, единственные в мире люди, которые не хотели, чтобы я преподавал. Мой отчим хочет, чтобы я пошёл по его стопам и работал в его компании.