A Choriambic Progression - [45]

— Ерунда, — тихо ответил Снейп, отстраненно глядя куда-то вдаль, над головой Гарри. У мальчика сдавило горло.

Добби помогал им освободиться от веревок, а Гарри обнаружил, что его опять трясет. Только что они… а теперь Снейп даже смотреть на него не хочет, и Гарри не мог понять, почему.

— Вы… Все хорошо? Или что-то не так? — спросил он наконец, потому что не смог сдержаться.

Снейп все же посмотрел на него, но его глаза были холодными — холодными, темными и непроницаемыми.

— Вытрите лицо, — отрывисто сказал Снейп. — Вы испачкались в крови. И это было все, что он сказал на прощание — как только последний

узел был развязан и они оказались на свободе, Снейп с тихим хлопком исчез.

Гарри вздохнул и закрыл глаза.

* * *

Беллатрикс оставила их связанными в подвале, и когда Гарри смог на нетвердых ногах подняться вслед за Добби на первый этаж, он замер, потеряв дар речи при виде Уолдена МакНейера — он не знал, что тут произошло, но выглядело все так, будто у этого человека разорвало грудную клетку. Весь пол и большая часть стен были забрызганы кровью так, что Гарри пришлось бороться с приступом тошноты. Наконец он заставил себя отвести взгляд от ужасного зрелища. Оцепенев от потрясения, он шел за Добби по тоннелю, глядя на мир как будто сквозь туман, и в этом тумане все казалось призрачным и слегка нереальным.

Выбравшись из-под Дракучей Ивы, он тут же попал в дружеские объятия. Все вокруг непрерывно восклицали что-то, пытались успокоить — Гарри едва понимал, что ему говорят, и только качал головой в ответ на любые вопросы, пока, наконец, Дамблдор не сделал всем знак разойтись, и не поручил Гарри заботам Мадам Помфри. Мальчик молча пошел вслед за врачом в замок, а затем в больничное крыло, и не проронил ни слова, пока Помфри суетилась вокруг него. Конечно, он почувствовал, что ему вылечили большую шишку на затылке, но это мало что изменило.

Казалось, что осмотр тянется уже не один час, но наконец Помфри отмерила мальчику порцию зелья янтарного цвета, с металлическим запахом и вкусом патоки, заявила, что если так и дальше пойдет, ей придется обновить все запасы лекарств, а то и стать его личным врачом, и проводила его в кабинет Дамблдора.

Все еще погруженный в странное ощущение нереальности происходящего, Гарри сел в кресло напротив стола Дамблдора. Директор держал в руках свиток пергамента, и когда он поднял глаза, в них читалась такая озабоченность, которой Гарри никогда и не видел.

— Гарри, — тихо сказал он, как только за мадам Помфри закрылась дверь, — я получил от профессора Снейпа письмо, обрисовывающее сегодняшние… события.

Эти слова разрезали окутывавшую Гарри пелену, словно ножом. Он внезапно обнаружил, что чувства вернулись к нему во всей полноте, и главным среди них сейчас были ужасное ощущение предательства, потери, и, хуже всего, стыда и злости на самого себя за этот стыд. Он глубоко вздохнул, цепляясь за еще остававшуюся в глубине души надежду. Может быть Снейп все-таки не…

— И что там такого? — спросил он.

Дамблдор нахмурился и показал на пергамент.

— Это правда?

Гарри пожал плечами.

— Понятия не имею. Я же не знаю, что там написано.

Дамблдор пристально смотрел на него.

— Профессор Снейп сообщает, что… что ты позволил ему… поцеловать себя.

Значит, зря он надеялся. И все же Гарри заставил себя не опускать голову.

— Нет. Это неправда.

Дамблдор изумленно распахнул глаза.

— Что? Но зачем бы ему…

— Я ничего ему не "позволял", — пояснил Гарри. — Я просил его. Я сам попросил его поцеловать меня. Честно говоря, я его просто умолял.

Молчание. Долгое, очень долгое молчание, после которого Дамблдор, опустив взгляд, вздохнул:

— Понятно.

Гарри заерзал в кресле. В душе его боролись обида и стыд, но пока верх никакое чувство не одержало.

— Как я понимаю, вы этого не одобряете?

Во взгляде Дамблдора было столько сострадания… но сейчас это лишь напомнило Гарри о том, как он ненавидит, когда его жалеют.

— Гарри… как я могу одобрять подобные отношения? Тебе только исполнилось шестнадцать, и ты его студент…

— А когда мне было пятнадцать, — тихо напомнил Гарри, — вы рассказали мне, что рано или поздно мне придется убить Волдеморта, или умереть от его руки, и что я должен быть готов к этому… выходит, я достаточно взрослый для того, чтобы умереть, достаточно взрослый, для того, чтобы убить человека, но не достаточно взрослый, чтобы поцеловать? Так, что ли?

Дамблдор мрачно посмотрел на него.

— Нет, ты не достаточно взрослый для всего этого, — тихо ответил он, — но в игру вступили силы, которые мы не в состоянии контролировать, и так как я хочу, чтобы ты остался в живых, я был просто обязан…

— Но если я хочу большего, чем просто остаться в живых? — спросил Гарри. — Что, если я хочу чего-то… для себя, чего-то не связанного с идиотскими предсказаниями? Или никому нет до этого дела?

Дамблдор потер лоб.

— Как я уже говорил, профессор Снейп играет очень важную роль в твоей… в том, что ты назвал "идиотскими предсказаниями". Я уже довольно давно знаю об этом. Но его роль… не такая. Она заключается в другом.

Внезапно и обиду и стыд как будто смыло волной глубокой тоски, которой, казалось, не будет конца. Гарри склонил голову и начал разглядывать свою руку — на ней до сих пор оставалась въевшаяся в поры кровь — кровь Снейпа. В какой-то ужасный момент мальчику показалось, что он вот-вот расплачется, но он с трудом проглотил подступающий к горлу ком и сдержался.