А белый лебедь на пруду - [7]

А и непросто,

А как бы даже и хитро:

Футбол. Бессонница.

Непруха.

Луна. Сокольники. Метро.

Когда-то здесь

Гуськом стояли

На дутых шинах лихачи,

Потом – с протянутой рукою —

На постаментах —

Ильичи.

Потом – с нехитрым провиантом

Нас провожал военкомат

В один конец,

Но возвращались

Мы с Божьей помощью назад.

И закружились, закружились —

Ученье, девочки, дела!

Как просто все,

А и непросто —

Глядишь —

А жизнь-то и прошла.

А мы с ним вроде как дружили …

А мы с ним вроде как

Дружили,

Сперва беседой

Увлеклись,

По переулкам покружили,

На что-то денег одолжили

И незаметно разошлись.

И все случилось очень просто,

Меня по прихоти ветров

С ним свел какой-то

Перекресток

Сказать друг другу:

«Будь здоров!»

И в суете забот и улиц

Мы и сошлись, и разминулись,

И оказалось как-то вдруг,

Что в сочиненьях

Дней летящих

Так много слов

Ненастоящих,

Таких, как это слово —

«Друг».

Я ничего от вас не скрою …

Я ничего от вас не скрою,

Не много в памяти храня,

Военной тайны не открою —

Все это лично про меня.

На всем пути моем былинном

Одной из первых тайн войны

Была бутылка с керосином,

А танкам было хоть бы хны!

Еще – сто грамм,

Глоток отваги,

Ну, за вождя,

За отчий дом!

Мы скоро, верные присяге,

И эту тайну унесем.

Проснешься, а давленье – двести …

Проснешься,

А давленье – двести

И в голове – вчерашний смог,

И провалиться мне на месте,

Что ты не в шутку занемог.

А ты и градусник поставил,

Поскольку шкура горяча,

И дядя самых честных правил

Явился в образе врача.

Чему и радоваться нам бы,

Но вспоминаешь, черт возьми,

Что жил создатель этих ямбов

Всего до тридцати семи!

Новолуния, новогодия …

Новолуния, новогодия —

Это лично мои угодия!

И когда еще я был юн,

И когда мне, ох, столько лет —

Сколько справил я новых лун,

Сколько встретил я новых лет!

И весною сады в цвету —

Это лично мои сады,

Журавлиный клин на лету —

Вместе с небом – мой, до звезды.

Вот такой я, иже еси,

Император всея Руси.

Что писание, что чтенье …

Что писание,

Что чтенье —

Одинаковое зло!

Среди всех,

Куда ни шло,

Есть два-три стихотворенья,

Вызывающих волненье,

Остальное же число —

Это словоговоренье,

А другие сочиненья —

В лучшем случае —

Уменье.

То есть

Просто ремесло!

Ну, все соберутся …

Ну, все соберутся,

Когда припечет,

Стоять при свечах —

Небесспорный почет,

Ну, скажут дежурные,

В общем, слова:

Мол, память, мол,

Будет, мол, вечно жива,

И тот, кто мне сроду

Руки не пожал,

Признает прилюдно,

Что, мол, задолжал!

Профком или, кажется,

Как там, Литфонд,

Напомнит про песни,

Напомнит про фронт.

Звонки из других городов

Зазвонят,

Присев на минутку,

Друзья сочинят

Заметку

В «Вечернюю типа Москву»…

Кончайте!

Я, может, еще поживу.

Кастинг

Я шел на кастинг.

Нужен был поэт,

И к офису народу подвалило!

Я понимал,

Что шансов, в общем, нет,

Да и жена по-тихому пилила.

Я стал в хвосте,

И не было понта,

Шел дождик,

Было слякотное лето,

Вода стекала под ноги с зонта

Промокшего до ниточки поэта.

И счастлив был,

В троллейбус пересев,

Что дотерпел

До встречи с режиссером,

И, несмотря на конченый отсев,

Он мне сказал:

«Я вас беру

Дублером!..»

Глядят мои портреты со стены,

И лет прошло,

И дождиков немало!

Я, кажется, прошел

У всей страны,

А вся страна

На кастинге стояла.

Дети родятся красивыми …

Дети родятся красивыми

У некрасивых отцов,

Этих и тех изменяется

Соотношение!

Лишь потому,

Что в конце-то концов

Есть еще женщины —

Нашей земли украшение.

И мужики,

Для которых важней

Красоты

Сила и власть, —

Хорошо, что не ленятся,

Ищут красавиц

И дарят невестам цветы,

Ищут красавиц

И все на красавицах женятся.

Своя у каждого звезда …

Своя у каждого звезда,

Но все завязаны со всеми,

И кто-то водит поезда,

И кто-то врет в программе «Время».

Ментам ответственность дана

Стоять до головокруженья

Там, где поставила страна, —

В аду дорожного движенья.

Полет поэтов и орлов —

Совсем-совсем иные сферы!

Руководить движеньем слов

Не могут милиционеры.

Но разблюдовка такова,

И в ней поэтам нету места,

Слова, они и есть слова,

А на дворе – эпоха жеста!

Да, наше времечко сурово …

Да, наше времечко сурово,

Стрельба идет еще пока,

И я хочу замолвить слово

В защиту органов ЧК.

Да, миллион они убили,

А может, два,

Да кто считал?

Но все же были,

Были, были —

И кто от гриппа

Отлетал.

Декабрь зачеркнули …

Декабрь зачеркнули,

Январь зачеркнули,

Осталось полдела —

Февраль зачеркнуть,

Мы в марте бы лыжи

В кладовку вернули

И солнцу велели

В окно заглянуть.

Да здравствует лето

И свист свиристелей!

Зима – это слишком

Для южных людей!

Меняю двенадцать

Февральских метелей

На ровно двенадцать

Июльских дождей!

Друзья, которых нет…

Памяти Аркадия Вайнера

Друзья, которых нет,

Чей век под Богом прожит,

Чей в книжке записной

Остался просто знак,

Друзья, которых нет,

Нас больше не тревожат,

Но это же не так,

Но это же не так!

Дела оборвались,

И общих нет занятий,

И праздники – без них,

И всё по мелочам!

Но вечное тепло

От их рукопожатий

В ладонях запеклось

И греет по ночам.

Конечно, сорок дней —

И души отлетают,

И больше нам в кафе

За столик не присесть!

Но мы без них – не мы,

И нам их не хватает!

Друзья, которых нет,

Друзья – которых – есть!

О, спорт!.

О, спорт!

Эта гонка машин

К Дакару!

Какая скорость!

Какая тоска!

Через взлохмаченную Сахару

С желудками,

Полными песка!

Сумистов,

Гольфистов

И копьеметателей,

Барабанщиков

Шариком

О теннисный стол —

Что их роднит,

Этих всех старателей?