А белый лебедь на пруду - [4]

Со смешком.

Сервелат из подсобки!.

Сервелат из подсобки!

Советская власть.

Но тебе не дано

В ту подсобку попасть.

Даже и не мечтай,

Если ты не из свит, —

Гинеколог стоит,

Стоматолог стоит!

А теперь – сервелат,

Пармалат, карбонад —

Все бери – не хочу,

Это ж просто разврат!

Но возникло в пространстве

Развратных витрин

Вещество несоветское —

Холестерин!

Карбонада – полно,

Сервелата – полно,

И промежду колбас —

Медицинское «но»!

Вот теперь и ответь —

А была ли спроста

И советская власть,

И витрин пустота?

На засыпку вопрос

Сам себе задаю,

И ответа пока

На него не даю.

Возможно, явь …

Возможно, явь?

Возможно, бред?

Ушла и слова не сказала!

Вот спицы, шерсть —

Она вязала,

Но все же где

Мой пистолет?

Ушла – к кому?

Какая блядь!

Я нервно бегаю по дому —

А может, все же не к другому,

А просто вышла погулять?

Да, крыша сдвинулась,

Хорош!

В каком я веке —

В этом? В оном?

Но по мобильным телефонам

И секундантов не найдешь.

Наверно, я сошел с ума!

На Черной речке —

Там не ели,

А все – дома, дома, дома

И нету места для дуэли!

Всё выдумали там …

Всё выдумали там —

«Би-Лайн» и ноутбуки,

А через десять лет

И нас возьмет азарт,

И все мы переймем,

Все спиздим по науке —

От сотовых сетей

До пластиковых карт.

А уж когда и мы

В какой возникнем теме,

От страха затрясет

Бетонный Уолл-стрит,

И ушлый наш пацан

На школьном ай-би-эме

Нью-йорский «Сити-банк»

Немножко разорит.

Хорошее у них,

Оно и нам не вредно,

За ними мы – трусцой,

Не надо обгонять,

И много-много лет

Они живут безбедно —

Пора бы нам у них

И это перенять.

Черновики

Лежу, не сплю,

А лень проснуться,

И как-то враз,

Не опосля,

И не успеешь потянуться,

Приходит первая мысля.

И в темноте слова летают,

Их белоснежная пурга

На чистом месте наметает

Свои сугробы и снега.

Ни вариантов,

Ни тетрадок,

И ямб,

Как милиционер,

Наводит в хаосе порядок,

Мой генетический размер.

Но вот слова угомонились,

Неподходящее – ушло!

Черновики не сохранились,

Мои сугробы – набело.

Опять она в беспамятстве кричала …

Опять она в беспамятстве

Кричала

Свои неугомонные слова,

А я молчал,

И это означало —

Она больна,

Она всегда права.

И стало тихо

После урагана,

Как было,

И она не поняла,

Что общего у нас —

На дне стакана,

А сам стакан —

На краешке стола.

Телевиденье нас пудрит …

Телевиденье

Нас пудрит

Телепудрами

И раскрашивает

С помощью теней,

Им не главное,

Чтоб были мы премудрыми,

Им картинка

В телевизоре главней.

А гример

Колдует кистью

И тампоном,

И таким меня увидит

Белый свет,

И смотрюсь, бывает, я

Ален Делоном,

А по сути разговора —

Пустоцвет.

Не другие причины …

Не другие причины,

Не размеры грудей —

Западают мужчины

На блядей, на блядей.

Ах, какое богатство,

В ком есть это чуть-чуть,

Неприкрытое блядство —

Не притворство, а суть.

Это хищное женство

Нараспах, напоказ,

Обещают блаженство

Не в раю, а сейчас.

И не вечного ради,

А взглянул – и в шалаш!

И да здравствуют бляди —

Вечный двигатель наш.

Ах, Австрия …

Ах, Австрия,

Родина венских сосисок

И венского вальса

На все времена!

И носит на фраке

Достоинств список,

Как орден,

Великая эта страна.

Ах, Австрия! Австрия,

Время застолий.

И струдель по-венски,

И шницель неплох!

И Моцарт,

И Штраус,

И песни Тироля,

Но плохо, что Гитлер

И Захер-Мазох!

Дом собирался …

Дом собирался

Как бы на авось,

Какой в нем чепухи

Не накопилось!

История сама

Не поскупилась —

Все, что прилипло,

То и прижилось.

И я, владелец

Этого позора,

А вообще —

Творения венец,

Гляжу поверх

Бессмысленного сора,

Вытягивая шею,

Как птенец.

Официальные визиты …

Официальные визиты,

Глава страны летит с женой,

И тут главнее список свиты,

А не какой у нас портной.

Но хоть в команде ей не светит

Ни первой быть и ни второй,

«Ассошиэйтед пресс» отметит

И украшенья, и покрой.

Такая нотная эпоха,

Решит программа новостей,

Не Лора Буш одета плохо —

Одеты плохо Ю-Эс-Эй.

Мы все (почти!) в Москве нечаянны …

Мы все (почти!)

В Москве нечаянны,

Никто (почти!)

Не зван Москвой,

И я въезжал в нее с окраины —

Троллейбус пятьдесят восьмой.

Речной вокзал,

И давка адская,

Никто в Москве меня не знал,

И улица Зеленоградская,

А дальше – свалка и канал.

А я сидел вполне раскованно,

Сидел и складывал слова,

А щас в троллейбусе рискованно —

Со мной знакома вся Москва.

Сейчас в Москве

Преуспевающей

Того, неузнанного, нет,

А этот,

В центре проживающий,

Он старше стал

На сорок лет.

Щипач

«Сладкий миг,

Когда ваш кошелек

Переходит в надежные руки,

То ли пухлый,

А то ли пустой!

Обучился я этой науке,

Только глупый считает —

Простой.

Дело в данной конкретной

Минуте,

Это – вспышка,

И я – виртуоз!

Не на всяком трамвайном

Маршруте

Мой конкретный проходит

Гипноз.

На Зацепе сажусь по привычке,

И уже ваш лопатник – ничей!

Пальцы – что?

Ну не больше отмычки,

Скрипачи, у них пальцы ловчей.

Для меня вы —

Как бык на корриде.

Мое дело, пока толкотня,

Чтоб вы видели всё

В лучшем виде

И не видели только меня.

Я ни в чьей не нуждаюсь защите,

И в ментовке когда,

В тупике,

Я же чистый – ищите, ищите! —

Кошелек ваш давно на Щипке!

И гуляет во мне, трали-вали,

Этот вечный трамвайный сквозняк!

То, что делают в «Лесоповале»,

Не похоже на мой проходняк».

Я не поеду в Эмираты …

Я не поеду в Эмираты,

В их шестизвездное житье,

Они – не сваты мне, не браты,

Там все на свете не мое.

Я не поеду в Эмираты,

Не соблазнюсь на кураже

На их дешевые караты

И на красавиц в парандже.

Я не поеду в Эмираты,

Поскольку чтобы в два конца —