А. Азимов, Г. Уэллс - [8]

– Совершенно верно. Я могу подняться туда, а вы нет.

– Но почему же?

– Нужно иметь класс С-5, Дэниел.

– Мне это известно.

– Но у вас его нет, – возразил Бейли.

На открытой нижней платформе из-за шипения воздуха разговаривать было трудно, а Бейли, по понятным причинам, не хотел особенно повышать голос.

– Вы ошибаетесь. Я ваш партнер, следовательно, права у нас одинаковые. Мне дали вот это.

Из внутреннего кармана рубашки он достал свое удостоверение и протянул его Бейли. Выдано оно на имя Дэниела Оливо, класс владельца – С-5. Естественно, что инициал «Р» перед именем был опущен.

– Тогда пошли, – сухо сказал Бейли.

Бейли сидел, глядя прямо перед собой, и злился на свою недогадливость. Он попался дважды: во-первых, не признал в Р. Дэниеле робота; во-вторых, не сообразил, что ему не могли не дать класс С-5.

Беда в том, что по своему характеру Бейли не отвечал общепринятому представлению о детективе. В нем не было ни холодной невозмутимости, ни непроницаемого спокойствия, ни способности применяться к любым условиям, он не был ни идеалом сообразительности, ни хладнокровия. Он отдавал себе в этом отчет, но никогда прежде не сетовал на отсутствие этих качеств. Но теперь он об этом жалел, и жалел потому, что, по всей видимости, Р. Дэниел Оливо был воплощением всего этого. Да и могло ли быть иначе? Ведь он – робот.

Бейли стал искать себе оправдание. Он привык к таким роботам, как их Р. Сэмми. Он ожидал встретить существо с кожей из плотного и глянцевого пластика мертвенно-бледного цвета. Он ожидал увидеть лицо, на котором застыло выражение бессмысленного добродушия. Он ожидал, что движения робота будут резкими, слегка неуверенными.

Ничего подобного у Р. Дэниела не было.

Бейли исподтишка взглянул на своего соседа, но Р. Дэниел, перехватив его взгляд, спокойно кивнул. Когда он разговаривал, его губы двигались естественно, а не оставались полуоткрытыми, как у земных роботов. Да что там губы, у него был даже артикулирующий язык.

«Сидит себе спокойно, – подумал Бейли. – Ведь здесь для него все совершенно новое. Шум, свет, толпы людей!»

Он вскочил и обогнал Р. Дэниела со словами: «Не отставайте!» Они покинули экспресс и переходили с дорожки на дорожку.

«Боже правый, что же я все-таки скажу Джесси?» – думал Бейли.

Неожиданная встреча с роботом заставила его забыть обо всем другом, но теперь, когда межсекторная линия несла их прямо в Нижний Бронкс, мысль о предстоящем объяснении с женой тревожно сверлила его мозг. Он заговорил:

– Все, что вы видите вокруг, Дэниел, – это одно здание, весь город. В нем живут двадцать миллионов человек. Круглые сутки со скоростью шестьдесят миль по нем несутся ленты экспресса. Их протяженность двести пятьдесят миль, а длина местных линий в несколько раз больше.

«Чего доброго, – замолчал Бейли, – придется соображать, сколько тонн дрожжевых продуктов Нью-Йорк съедает в день, сколько кубометров мы выпиваем воды и сколько потребляем мегаватт энергии».

Однако робот опередил его.

– На инструктаже меня снабдили подробной информацией, – сказал он.

«Тем лучше. Значит, со всем этим покончено. Но чего ради я распинаюсь перед роботом?» – возмущался собой Бейли.

Они доехали да 182-й Восточной улицы. Отсюда на одном из лифтов, снующих вверх и вниз среди бесчисленного множества квартир, можно было добраться и до квартиры Бейли.

Он уже было направился к лифту, как его внимание привлекла небольшая группа людей, толпившихся у ярко освещенного силового защитного барьера магазина, каких было множество на нижних горизонтах этого сектора.

– Что здесь происходит? – по привычке внушительным голосом спросил он у одного из зевак.

Вытягиваясь на носках, тот ответил:

– Кто его знает. Сам только что подошел.

– У них здесь эти проклятые роботы, – раздался чей-то возмущенный голос. – Эх, вытащили бы из сюда. Вот позабавились бы!

Бейли нервно оглянулся на Дэниела, но тот либо не понял сказанного, либо не расслышал, во всяком случае вид у него был невозмутимый.

Бейли врезался в толпу:

– Позвольте. Позвольте… Полиция!

Люди расступились. До Бейли донеслись обрывки фраз:

– …разбить по кусочку… Гайку за гайкой… Потихоньку распускать им швы…

Кто-то рассмеялся.

У Бейли похолодело внутри. Город был совершенным творением, и это накладывало на его обитателей определенные обязательства, и прежде всего от них требовалось подчиняться строгому, научно обоснованному порядку и соблюдать дисциплину. Временами сдерживаемые страсти прорывались наружу.

Бейли вспомнил Барьерные бунты.

Причин для недовольства роботами было достаточно. Те, кто полжизни провел в труде и кому грозит теперь деклассирование, а значит, и минимум средств существования, эти люди не могут решить хладнокровно, что роботы здесь ни при чем. Робота хоть ударить можно.

Ведь нельзя же ударить то, что зовется «правительственной политикой», или стукнуть по призыву «Роботы во имя производительности».

Правительство называет это болезнью роста. Оно сочувственно покачивает своей «коллективной головой» и заверяет их, что, мол, все устроится и для всех наступит новая и лучшая жизнь.

Но движение медиевистов разрастается вместе с усилением процесса деклассирования. Люди приходят в отчаяние, а тогда очень легко перешагнуть границу между горьким разочарованием и диким буйством.