999999999 маны. Том 4 - [38]

— Как Шраут, — кивнула старушка. Какое-то время молчав и глядев поверх фотографии, она продолжила, — Проблема была в… его силе. Ей нужен был выплеск, всё больше и больше, и со временем она просто начала… гнить в нём самом, обращаясь в скверну, выворачивая его способности наизнанку.

Я удивленно приподнял брови. Знакомая история.

— Когда сдерживать болезнь стало невозможно, — Дюбуа снова прикрыла глаза, — он решил уйти. И ушёл. Я не видела его двадцать лет… лишь незадолго до смерти он пришёл ко мне. Тогда я впервые и узнала об этой болезни — до этого могла лишь гадать.

Она обвела руками помещение, где мы находились.

— Он рассказал мне, что заготовил этот склеп. Объяснил почему ушел, — морщинистая рука Дюбуа коснулась её подбородка. — Система работала и без него, а он сам… начал превращаться попросту в символ и божество. Бороться с этим было не в его силах, участвовать в этом ему было попросту противно. К тому же, постоянная боль и скверна внутри него начали… влиять на рассудок.

Она постучала по саркофагу сухим пальцем.

— То, что залито в этот бетон, в эти стены… удерживает внутри всю ту скверну, которая скопилась за это время. Это ещё одна причина, почему я редко хожу сюда. Провести здесь полчаса или час — безвредно, но больше…

— Я бывал в мёртвых городах, — тактично сообщил ей я. Пару секунд Мадлен смотрела на себя, затем кивнула.

— Значит, знаете, что содержит в себе это место.

Кажется, рассказ подошёл к концу. Несомненно, интересно, но…

— Так зачем мы тут, в конечном итоге? — уточнил я.

— Это ещё одна вещь, о которой он рассказал мне во время нашей последней встречи, — ответила Дюбуа. — Он… фактически, отдал свою жизнь, чтобы сохранить незатронутой скверной ядро своей силы. Её центр, то, «что азиаты называют «Божественным»» как он выразился. Она поддерживала в нём жизнь уже долгое время, но ещё немного — и скверна захватила бы и её.

Это всё… звучало слишком знакомо. И знакомство это было недобрым. Я отвернул голову в сторону и уставился на пол..

— Нужен был кто-то, кому он мог бы передать это ядро — но подходил лишь тот, кого бы при этом не затронула скверна. Кто-то с Уроборосом.

Она покачала головой и отвернулась в сторону.

— Я… отказалась. Не хотела брать на себя такой груз.

Хм. Превосходно, вы отказались, мадам Дюбуа, а теперь хотели отдать эту частицу первому попавшемуся с Уроборосом, которого знаете меньше часа? И я должен на это согласиться?

— Дело даже не в самой силе, — продолжала Дюбуа. — Дело в том, что оно — это ядро, его «Божественный» — показывает волю Императора. Люций даже не догадывался, что когда-нибудь культ личности поможет сохранить Империю.

— Это секретные вещи, — не выдержал я. Порой лучше спросить напрямую, чем шарить наугад. — Слишком секретные, чтобы говорить их… мне.

— Вам, господин Ротт? — Дюбуа подняла глаза на меня. — Я знаю. Мы практически незнакомы, и у меня — как и у вас — нет никаких гарантий. Но времени нет, и я уже говорила, что готова сейчас пойти на самое отчаянные меры. Как и Шрауты, — она указала пальцем вверх.

Не то, чтобы это повысило мой градус доверия к ней, но в одном она права — то, что сейчас происходило в Империи, происходило очень быстро, практически стремительно. Победит тот, кто будет действовать быстрее и решительней.

— Ладно, — кивнул я. — И… теоретически, пока — только теоретически… как же мне получить этот «Божественный»?

Лицо Дюбуа перекосилось.

— Взять его, — было видно, что ей неприятно об этом говорить. — Вырвать… из его сердца.

Что ж, если у меня и оставались ещё какие-то вопросы, то сейчас они попросту застыли в горле.

Глава 12

Голова болела — но в этом не было абсолютно ничего непривычного. К постоянной головной боли агент Рубан привык так давно, что, казалось, она была его спутницей с самого рождения. Застонав, он сделал попытку зарыться носом в подушку, но телефон всё равно продолжил разрываться.

Стоп. Он же выключил его и для верности вытащил батарею.

Помотав головой, Рубан осознал, что звонок исходит из-за стены — у постояльца из соседнего номера стояла ровно такая же мелодия, а тонкие стены не скрывали звук ни на йоту. Вот же… грёбаная дыра. Попробуешь поспать, так…

…а это ещё что?

В Антоне Рубане сейчас боролись два человека. Первый — сонный и простой, кричащий во весь голос, что его и так всю ночь песочили высокие господа, что он проспал каких-то три-четыре часа, что звонок за стеной уж точно касается его в последнюю очередь…

И второй — собранный и деловитый — неумолимо настаивал, что звуки, которые сейчас слышал Рубан, не были нормой. Сверху, справа, слева. Беготня, встревоженные голоса, разговоры на повышенных тонах. Опыт агента подсказывал Рубану, что такие звуки бывают при пожаре, нападении террористов… или чём-то подобном.

Выматерившись, Рубан сел и отодвинул плотную занавеску. Так и есть. Едва уловимые поодиночке, но явные вместе, мелкие признаки показывали, что и снаружи творится что-то… необычное. Обычный человек, может быть, не обратил бы внимания, но Рубан повидал слишком много всякого дерьма, чтобы закрыть глаза и спать дальше.

Может, у него разыгралась паранойя, но после событий последних дней эта паника могла оказаться чем угодно — от крупного взрыва в центре города до объявления войны с Республикой.