999. Последний хранитель - [94]

— Обычное дело.

— Вот только произошло это в монастыре Святого Сикста. — Агент с удовлетворением заметил, что кардинал заинтересовался. — Но это еще не все. Так вот, покойного звали Джулиано Мариотто Медичи. Он был мужем некой Маргериты, как говорили, возлюбленной графа делла Мирандолы.

— О господи! — воскликнул Борджа, еще больше напугав дрожащего монаха. — Говори! — прошипел он, схватив того за плечо и вынуждая смотреть себе в глаза. — Что еще ты знаешь?

— Говори! Тебе кардинал приказывает! — рявкнул шпион и поддал монаху ногой под зад, не настолько сильно, чтобы его уронить, но достаточно ощутимо, чтобы тот понял, что вилять и запираться бесполезно.

— Клянусь благословенной Мадонной, я больше ничего не знаю!

— Ты богохульствуешь, брат.

Ледяной взгляд самого влиятельного человека в Риме, может и посильнее Папы, пронзил монаха, как стрела, и он почувствовал, что помимо воли наложил в штаны. К ужасу присоединился еще и позор.

Кардинал с отвращением отпрянул.

— О господи! — повторил он, повернувшись к агенту. — Он обгадился.

Монах был уже не в состоянии вообще что-либо сказать.

— Что он еще тебе говорил?

— Да почти ничего, ваше высокопреосвященство. Но прежде чем привести его сюда, я осмотрел монастырь, где произошло это скверное дело.

Шпион замолчал, словно предвкушая, какое удовольствие доставит сейчас своему патрону.

— Ну и?..

— Я допросил настоятельницу монастыря. Она поведала, что в той стычке, что так плохо кончилась для Медичи, участвовали еще двое мужчин. Один высокий, с редкой черной бородкой клинышком. Он обратил в бегство телохранителя Медичи.

— А другой? Опиши его.

— Молодой, чуть пониже ростом, черноволосый, чернобородый.

— Это не соответствует…

— Он мог изменить внешность.

— Мог, конечно…

— Но есть еще кое-что.

— Господи и все святые! Что еще ты узнал?

— Аббатиса сказала, что с ними была женщина.

— Любовница! Маргерита!

— Не думаю, ваше высокопреосвященство. Кажется, она тоже погибла.

Родриго Борджа погладил себя по носу. Его глаза перебегали с соглядатая на монаха, с монаха на мраморные плиты пола, словно ища ответа.

Наконец он поднял указательный палец, на котором сверкнул огромный рубин.

— Но ты в этом не уверен?

— Нет, ваше высокопреосвященство.

— Ну и хватит. Времени больше нет. Они знают, что их разыскивают, и послание Иннокентия уже ничего не даст. Принимай командование на себя. Разыщите это трио и предупреди остальных, что граф может выглядеть совсем по-другому. Теперь вместо белокурых локонов у него могут быть короткие черные волосы и борода.

— Будет исполнено.

— Я немедленно издам приказ об аресте. На полемику и интриги времени больше нет. Мирандола мне нужен здесь. Живой или мертвый — меня не интересует. Ясно?

~~~

Флоренция

Воскресенье, 30 октября 1938 г.

Месса начиналась в полдень и заканчивалась не позднее часу дня. Верующие заполнили весь неф церкви Сан-Марко до самого алтаря. Под распятием работы Беато Анджелико располагалась длинная вереница стульев, где должны были рассесться монахи, каноники и ученые мужи. На всех были парадные одежды, но голоса отличались друг от друга: от низких басов до сомнительных контральто. Некоторых верующих сам по себе религиозный обряд интересовал мало. Кто пришел в последнее воскресенье месяца, чтобы бесплатно послушать грегорианское пение, а у кого были и другие мотивы.

К таковым явно относились пятеро мужчин в сопровождении семейств. Прослушав Introito, Kyrie и дождавшись длинной Gloria, они маленькими группами стали просачиваться через правый трансепт во внутренний дворик смежного монастыря Святого Антония, а оттуда — во двор монастыря Святого Доминика. Если их кто и увидел, то подумал, что почтенным горожанам наскучила месса и они отправились покурить на свежем воздухе в спокойной обстановке. Все эти люди носили известные имена. Их семьи веками дружили и регулярно посещали собрания в Сельскохозяйственной академии. Они принадлежали к группе под названием «Омега». Члены кружка со временем менялись, но их цель вот уже в течение пятисот лет оставалась прежней.

Недоставало самого главного среди них — Джакомо де Мола, хранителя. Ради него они и собрались: после того как он сообщил о пропаже рукописи, надо было выработать стратегию дальнейших действий. Они остановились возле скульптуры святого Доминика, попирающего Ересь. Ересь изображала обнаженная женщина с лицом, полным отчаяния, и тощими отвислыми грудями, свисавшими прямо на какую-то книгу. В руку ей впилась собака. Мраморная скульптурная группа производила одновременно непристойное и торжественное впечатление.

— Вот так в конце концов святой Доминик и победил, — сказал один из них, разглядывая скульптуру.

— Де Мола здесь ни при чем.

— Хранитель сделал все, что должен был, — заговорил второй, который казался выше рангом. — Абсурд, но теперь он ничем не рискует, хотя будет лучше, если пока останется в укрытии.

— Джакомо мог бы вернуться сюда, — сказал третий, загасив сигарету о мраморный постамент.

— Всему свое время. Посмотрим, что еще произойдет. Мы все сильно рискуем.

— Ты думаешь о Вольпе, Гавриил? С тех пор как он исчез, мне стало еще тревожнее.