90х60х90 - [28]

- Увы, нет. Было что-то отдаленно напоминающее грозу, но мне кажется более из-за вашего недолгого опоздания. Я решил, что Андрей Георгиевич передумал и.... Одним словом, ничего. А вы?

- Я... пожалуй, тоже нет.

- Быть может, ваше опоздание... нет, я говорю, что вы, неосознанно, сами того не подозревая, отодвигали момент поездки.

- Нет, я... - он не знал, как лучше сказать. - Дело в Серафиме, я задержался из-за нее. В некотором смысле.

- А она, не удерживала ли вас?

- Нет, кажется, нет, - он попытался вспомнить последние минуты перед приездом машины. Все как обычно, но может быть его неожиданно возникшая страсть к Симе и есть то самое...

Все же это случалось частенько и раньше. Сима сама провоцировала, или он пытался таким образом немного разрядиться перед важной встречей? Точно уезжал не на деловую встречу, а за полярный круг. Она никогда не сопротивлялась, не уходила, непременно соглашаясь. И его ни разу не удивила подобная сговорчивость, которую он считал нормой, а все прочие знакомые и друзья по работе - исключением, удивительным по своей природе. Только сейчас он подумал о ней, как о каком-то феномене.

Интересно, а что же она испытывала на самом-то деле?

Он попытался вспомнить, чтобы отогнать неожиданно пришедшую на ум мысль, но вспомнить не получилось. Вагит Тимурович задал новый вопрос:

- А может, таким образом она удерживала вас от поездки?

- Нет... это моя инициатива, - немного смутившись, произнес Алексей. Мысль ушла, он тщился вспомнить, о чем думал мгновение назад, но не смог.

- Значит, интуиция подвела нас обоих. А что вы, Иван?

Телохранитель вздрогнул, не ожидав, что до него снизойдут в разговоре. Он не прислушивался к нему, занятый своими мыслями, потому вынужден был, чуть покраснев, переспросить.

- Нет, ничего такого не припомню, - наконец, ответил он. - Я как раз завтракал, когда позвонила Вероника, сказала, что мое присутствие на предстоящей встрече не помешает. Я возразил, сказав, что от непосредственного начальника инициатива не исходила, что я могу оказаться лишним. Вероника сказала, что так будет лучше, и что день мне зачтется, Иван говорил быстро, чувствуя, что от него ждут чего-то другого, более важного, но не мог оторваться от этого перечисления подробностей сегодняшнего утра. - Я спорить не стал, спросил, когда надо выехать. Решил, что ей виднее. Она сказала, что машина подъедет за мной, - и тут только сообразил. - Нет, ни во время звонка, ни после, при встрече, ничего не почувствовал. Разве что Герман Архипович более обычного жаловался на переменчивую погоду. Это все.

Вагит Тимурович выдохнул.

- Жаль. А Вероника как-то мотивировала свой поступок?

- Да. Она сказала, что телохранитель нужен для солидности или чего-то в таком духе, не помню в точности. Что-то подростковое... Хотя ей уже двадцать...

Алексей замолчал и вновь взглянул в мутное окошко. Все по-прежнему, тусклый свет едва пробивается сквозь заросшее пылью стекло, почти исчезает, когда небо закрывают плотные облака. Может быть, скоро снова пойдет снег.

- И больше ни от кого ничего я не слышал. А зачем это вам?

Караев пожал плечами.

- Просто привык доверять интуиции, она меня редко когда подводила. И как, скажите на милость, в нашей стране без шестого чувства на страже своих интересов, успеха или влияния? - никак не возможно.

Алексей недоуменно поднял глаза.

- Я над этим не задумывался. Но не уверен, что все дело в интуиции. Скорее, в неких собственных качествах, той же работоспособности, например.

- Вы забываете, что работоспособность, это еще далеко не залог успеха. Слава Богу, страна наша богата людьми неленивыми. На их энтузиазме, почти бескорыстном труде, да на глубокой, почти слепой уверенности в том, что "все образуется" и жива еще страна. Их заботами мы еще что-то производим, экспортируем, не даем окончательно загубить производство. Наше с вами производство, хочу уточнить. Именно наше с вами, не их. Они трудятся на нем, создают все необходимое, отрабатывают взятые под них кредиты, выплачивают собственных из карманов налоги производства, взятки, акцизы, подати. И при этом стараются быть довольными жизнью; иной раз им это даже удается. Но труд этот ни в коей мере нельзя сравнивать с нашей работой ситуация совсем иная. Они работают, чтобы прокормить себя и свои семьи, мы же... сами знаете, для чего. Ведь посмотрите, где мы и где они. Меж нами пропасть, глубину которой и представить - и нам, и им - невозможно.

- Вы явно через край хватили, - заметил Алексей, снова занятый изучением окошка.

- Отнюдь. Вы говорите о трудолюбии, а как сегодня без него тем, кто находится под вами и не имеет, несмотря на все старания, даже надежды выкарабкаться из той пропасти, в которой живут. Получать - вот едва не предел их мечтаний - не тысячу с хвостиком, а пять тысяч... рублей, мой дорогой друг, рублей. А ведь начинали и вы и они примерно с одного и того же: с пустых прилавков, обесцененных денег да надежды на лучшее в новой стране. Только потом разошлись. Они спустились вниз, где и копошатся до сих пор, вы двинулись вверх. И вы утверждаете, что все дело в трудолюбии.