90х60х90 - [11]

- Мы на месте, - спокойно, лишь чуть торопясь, произнес голос невидимого собеседника. - Пока из усадьбы никто не выезжал.

- Хорошо, - Павел услышал все же это легкое волнение, не без приязни подумал: не ему одному не по себе, даже им. - Дождитесь, когда уедут лишние люди.

Что-то горьковское было в этом словосочетании, Павел заметил это только сейчас. Не хватало еще ему цитирований в такой ситуации.

- Вы уверены, что ваш шеф останется наедине с покупателем?

- Да, - почти да, если быть точным, но сейчас он должен излучать уверенность, случай-то уникальный, когда еще такой повторится, и передавать эту свою уверенность по проводам. Павел достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы предположить, что тот будет долго бравировать своей коллекцией, своим домом, своей осведомленностью и эрудицией, обрушивая ее на ничего не подозревающего покупателя. Наверняка, проведет Алексея по всем этажам дома, покажет и расскажет обо всем, что тот увидит: историю, особенности, способ и время приобретения шедевра. Он очень любил переговоры тет-а-тет, конфиденциальность для него была основой, сценой, на которой он играл себя во множестве ролей. Любимыми и оттого неизменными, пользующимися наибольшим спросом в репертуаре были широкой души хозяин и эрудит. Восточный темперамент плюс западная интеллектуальность.

А сегодня ему еще вывозить картины. Павел знал об этом и рассчитывал, что Караев сначала отправит поверенного, с которыми прибыл в усадьбу, возможно, отвезет тем же рейсом и кагал Алексея. Кажется, у них еще не все готово. А после заберет часть картин, которые не успел вывезти прежде из усадьбы и отвезет к себе в Расторгуево. Несмотря на то, что шеф не посвящал последние недели его в свои планы, Павел находил способы почти со стопроцентной уверенностью узнать о них.

Люди, везде нужны свои люди.

Павел помолчал и добавил:

- Телохранителей он не отпустит, конечно, но, кроме них, или него, будет только покупатель. Затем машина вернется за ним.

Вот он результат скрытности. О продаже своих ценностей Караев не уведомил никого, кроме семьи Серафимы, которые и выставили ему цену и посредника - унизительно, конечно, но что делать, растраты надо покрывать и как можно скорее. Он и на встречу-то поехал, как истый подпольщик, взяв телохранителя и поверенного и не сообщив даже своему заму - сам Павел уже не в счет, - куда именно выезжает и сколько пробудет вне банка.

Этот конспиративный спектакль шеф проделывал и в присутствии самого Павла. Когда тот был на особом его счету. До поступления печальных известий из дочерних структур, которые он, Павел, негласно курировал.

Но если же нет, если Караев поспешит...

- Если же нет, то вы знаете, что предпринять.

- Да, разумеется, - ответствовал голос. - Иначе я вам немедленно сообщу. Равно как и по завершении, - на всякий случай голос решил предупредить заранее. - Еще два звонка. Говорить с вами будет главный. Он же вас и проинформирует о дальнейших действиях. Как мы договорились.

После чего голос прервал связь.

Павел сел за стол, тут только заметив, что стоит перед ним, нелепо склонясь в эдаком полупоклоне, точно разговаривает по обыкновенному шнуровому телефону. Сила привычки, долгое время, проведенное в переговорах на старой технике. Теперь он избавился от нее, но пока еще не от условных рефлексов, выработанных благодаря ей. Шеф его испытывал, достаточно долго и излишне строго, как всегда казалось ему. Испытывал во всем, в том числе и за счет допотопного оборудования, стоявшего у него в кабинете, всегда стоявшего и не менявшегося. Как и у всех управленцев среднего звена, "неконтактных" по выражению шефа. Шеф всегда был, и пока что есть, мелочным и невыносимо экономным. Экономил он и на нем, уравняв в правах с этим средним звеном, для чего? - совершеннейшая бессмыслица. Говорил обыкновенно что-то о постепенности карьерного роста, о необходимости поэтапного движения наверх, об открывающихся перспективах и необходимости глубокого вхождения в деловой быт, поскольку все может пригодиться в жизни.

Чушь, банальщина. Нечто из области давно забытого. Ему почти тридцать, двадцать пять, если быть точным, а он только сейчас получил открытый доступ к тому, что являлось естественным в его положении и возрасте уже очень давно. И что с того, что его с шефом связывают родственные отношения? Спрашивается, что с того?

Пискнул селектор и, одновременно с этим писком, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого молодого человека, примерно одного с Павлом возраста и сложения. Он так же быстро, как открыл, захлопнул за собою дверь, в силу уже выработанной годами привычки и подошел к рабочему столу своего начальника, протягивая ему пластиковую папку со скоросшивателем.

- Здесь все, - произнес он, выкладывая папку и ожидая мнения Павла. Документы все чистые, придраться не к чему, можете быть уверены.

Павел принял папку, бегло ее просмотрел, лицо его при этом оставалось непроницаемым.

- Что наш взломщик? - спросил он.

- Выкачал со счетов Перовского, Останкинского и Преображенского филиалов пятьдесят тысяч в четыре приема и еще в рублях около шести миллионов. Все упоминания о сделках по вашим счетам стерты при взломе. Владельцы хватятся теперь только после выходных, в понедельник. Да, из головы вон, с вашего корсчета он при этом снял десять тысяч у.е.