9 1/2 недель - [15]

 – Все равно прямо сейчас это совершенно не актуально. У меня под рукой ни лаборатории, ни библиотеки. Вернемся к Оборотному зелью. Оно действительно изменяет магические свойства объекта, но лишь поверхностно. В частности, магический идентификатор личности.

 – Ауру? – хмурится Поттер.

 – Нет, ауру как раз нет. Ее можно изменить только вместе с самими свойствами. Право слово, По... Джеймс, ты читаешь хоть что-нибудь, кроме «Квиддича сегодня»?

 – Разумеется, – огрызается он. – «Квиддич вчера» и «Квиддич завтра», – потом вдруг спохватывается и виновато опускает взгляд. – Извините. Просто я никогда не обращал внимания на разницу. Мне казалось, что это одно и то же, – бубнит он с покаянным видом, не сводя глаз с собственных коленок.

 Кажется, теперь я знаю, каким образом он влез на шею всему педагогическому коллективу нашей достославной школы.

 – Извинения принимаются, – холодно говорю я (исключительно в воспитательных целях). – Продолжим. Аура – это неконтролируемо излучаемая человеком или предметом магическая энергия. Если зелье или заклятие не меняют его магических свойств, то и аура не меняется. А вот магический идентификатор – это человеческое изобретение. Его получает каждый маг при выборе и регистрации волшебной палочки. Нечто вроде печати.

 – Я не знал.

 – Я так и понял. Короче говоря, если я выпью Оборотное зелье с волосом Люпина и сумею раздобыть его палочку, почти любое министерское идентификационное заклятие примет меня за него, хотя оборотнем я от этого не сделаюсь.

 Закусив губу, Поттер обдумывает сказанное.

 – А Метка? – спрашивает он. – Она будет работать? И что будет, если Рем, наоборот, оборотится в тебя?

 – Хороший вопрос. В облике Люпина у меня не будет Метки, но вызов Волдеморта я все равно почувствую. В обратном случае, у Люпина будет на руке довольно неэстетичная татуировка, но только и всего.

 – А чем это отличается от магического идентификатора? Метка же тоже... человеческого происхождения?

 Мягко говоря. Это если Волдеморта можно считать человеком.

 – Она постоянна, и удалить ее невозможно. Это не талисман, не временный эффект чар – она часть меня самого. Волдеморт позаботился о том, чтобы присягнувшие ему не имели возможности повернуть назад.

 Поттер отводит глаза, и мне не нужна легилименция, чтобы знать, о чем он думает. Пожалуй, неплохо бы сменить тему.

 – У тебя есть еще вопросы? По зельям, я имею в виду?

 Он слегка расслабляется и благодарно смотрит на меня.

 – Ну, вообще-то... – начинает он, но в этот момент мы оба слышим скрип половицы в коридоре. Мы оборачиваемся: в дверях стоит Тонкс.

 – У меня есть вопрос, но не про зелья, – говорит она жалобно. – Мальчики, вы меня кормить будете? Уже начало четвертого...

 Я бросаю взгляд на часы: мы и в самом деле проговорили больше полутора часов.

 – Ого! – Поттер неуверенно смотрит на меня. – Я могу попробовать сообразить что-нибудь на скорую руку...

 – Не надо ничего соображать, – я поднимаюсь на ноги. – Пойдемте куда-нибудь пообедаем. Надеюсь, в этом городишке можно найти место, где нас не отравят.

------------------------------

* Улыбки вашей видя свет благой,

Я не тоскую по иным усладам,

И жизнь уже не кажется мне адом,

Когда любуюсь вашей красотой.

(Франческо Петрарка, сонет XVII, пер. Е. Солоновича)

Из дневника Гарри Поттера (15 июля, 23:15)

Кто бы мог подумать, что зелья – это интересно. Кто бы мог подумать, что Снейп в состоянии нормально что-нибудь объяснять. Если б он еще на уроках так себя вел, цены б ему не было.

 Мне действительно хочется выяснить, можно ли сварить зелье, чтобы разговаривать со змеями. Может быть, если бы больше народу могли бы это делать, они бы меньше боялись меня. На втором курсе от меня даже Малфой шарахался. Вообще я заметил, что люди часто боятся необычного или непонятного. Идиоты.

 P.S. Какое лицо было у Снейпа, когда Тонкс предложила пойти в «Макдональдс»! Уж не знаю, откуда ему известно, что это такое, но он смерил Тонкс взглядом, фыркнул и сказал, что слова «питание» и «быстрый» не должны сочетаться в одном предложении. Уже не говоря о том, что он предпочитает есть, а не питаться. И честно говоря, я с ним полностью согласен. Опять.

Интерлюдия 14: Тонкс (15 июля, 00:30)

Выхожу из ванной и вижу, что Сев не спит, а лежит на боку, подпирая кулаком щеку, и что-то читает при свете ночника.

 – Сев? – я нарушаю наш негласный уговор: в спальне мы говорим друг другу только «доброе утро» и «спокойной ночи».

 – М-м?

 – Можно спросить, что ты читаешь?

 – Спроси, – неохотно, но не едко отвечает он, не отрывая взгляда от страницы.

 – Сев, что ты читаешь?

 – Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины... *

 – Сев?

 – Мессир Алигьери был гениальным человеком, особенно если учесть, что он был магглом.

 – Сев!

 Он со вздохом закрывает книгу, откладывает ее в сторону и переворачивается на спину, заложив руки за голову и рассеянно глядя в потолок.

 – Данте Алигьери, «Божественная комедия», раннее Возрождение, – лекторским тоном сообщает он, но потом в его голосе появляются горькие нотки: – Я часто думаю, ждут ли меня ледяные воды Коцита. Ты помнишь, кого Данте поместил в девятом круге?