7000 километров южнее Москвы - [28]

Само собой разумеется, даже останься он в здравом рассудке, сказать, кто его предал, он не смог бы. Но тем не менее его коллеги без особого труда вычислили предателя. Под каким-то благовидным предлогом его вызвали в Москву, где он был прямо в аэропорту задержан и отправлен в следственный изолятор. Затем состоялся суд. Предатель умолял не приговаривать его к смерти, соглашаясь на любой срок, вплоть до пожизненного. И суд внял его мольбам, присудив ему многолетнюю отсидку в тюрьме. Но друзья преданных им разведчиков с этим приговором не согласились, и менее чем через год предатель умер в своей камере. Тюремный врач зафиксировал факт смерти, и умершего похоронили. Никто даже не догадался, что предатель не умер – он был усыплен тетродоксином, который кто-то добавил в пищу, чтобы потом очнулся, но уже в гробу…

В этот момент запиликал телефон спутниковой связи, и Борис услышал голос Красницкого. Достаточно сжато полковник сообщил, что найти информацию о Бордошине его помощникам удалось, но с очень большим трудом. Прежде всего обнаружилось, что он вовсе не Бордошин, а некий Афанасий Сныгаль, уроженец Черновцов. У себя на родине еще в две тысячи восьмом Сныгаль был завербован американскими спецслужбами. Проходил обучение в одном из лагерей ЦРУ на территории Польши, где готовили будущих боевиков-террористов к киевскому евромайдану.

На территорию России Сныгаль еще до переворота прибыл под видом гастарбайтера, работал в какой-то мелкой частной строительной компании, в начале двухтысячных образованной выходцем с Украины. И именно после этого эпизода Сныгаля вдруг не стало, а вместо него появился гражданин России Геннадий Бордошин. О настоящем Геннадии Бордошине известно немногое. Он круглый сирота, примерно одновременно со Сныгалем работал в той же компании на стройке, после чего бесследно исчез. В данный момент директор компании, прораб и бригадир задержаны, с ними работают следователи.

– Так что с этим типом ухо надо держать востро! – предупредил Красницкий.

– Держим… – безмятежным тоном уведомил Гаврилин. – Он уже «отдыхает».

– «Двести»? – лаконично уточнил полковник, имея в виду «груз двести».

– Почти, но с гарантией, – усмехнулся Борис.

– О наших людях что-то появилось? – с надеждой в голосе поинтересовался Красницкий.

– Главное, нет ничего плохого – уже это хорошо, – обтекаемо ответил Гаврилин.

– Ладно, будем надеяться на лучшее… – вздохнул Красницкий. – Вы уж постарайтесь!

Закончив разговор, Борис чуть слышно передал его основные моменты стоявшему рядом Долгунову. Тот – своему соседу, и через пару минут вся команда уже была в курсе дела о ситуации с «Бордошиным», который оказался Сныгалем. В это время, пыхтя и скрипя, к пятачку остановки подрулил все тот же реликт автобусного производства, и в его ветхое чрево вновь потянулись заждавшиеся пассажиры. Заходивший вместе с Василием Кипреевым его теперь уже старый знакомый Станислав Мистецкий выглядел усталым и осунувшимся, под глазами обозначились черные круги. Поздоровавшись, Кипреев сочувственно поинтересовался:

– Приболел, что ли?

– Нет, Анатоль… – обреченно махнул рукой Станислав. – Сегодня полночи не спал. А чуть усну – снятся собственные похороны… О, Матка Боска! Помилуй и спаси!.. – Он торопливо осенил себя католическим двуперстным крестным знамением слева направо.

– Да будет тебе! – приятельски хлопнул его по плечу Василий. – Ведь еще пока ничего не известно, а ты себя заранее хоронишь! Тут скорее не от болезни Богу душу отдашь, а от пустых переживаний. И еще! Я как-то читал, что вирус СПИДа создавался в секретных лабораториях как биологическое оружие, нацеленное против африканцев. Поэтому в Африке он и получил такое распространение. А европейцы, особенно славяне, к нему менее восприимчивы, в худшем случае пятьдесят на пятьдесят. Тем более при естественном интиме, без извращений. Там вообще риск может быть равен нулю.

Садясь на свое место, Мистецкий благодарно улыбнулся, хотя и несколько вымученно:

– Спасибо за поддержку, Анатоль! Ты настоящий друг. Мне и в самом деле стало как-то легче…

Обходя очередной участок работы, Борис на автопилоте производил замеры, записывал данные, отмечал наличие дефектов в оборудовании и сбоев в работе аппаратуры, а в голове упорно ворочались вопросы, вопросы, вопросы… Было абсолютно неизвестно, дошла ли их дезинформация до нужных ушей. А ведь она являлась главным гвоздем его задумки.

Если похитители не клюнут хитрую блесну ложной информации и не захотят похитить теперь уже их команду, то… То тогда – дело дрянь! Тогда придется изыскивать какие-то иные варианты поиска контактов с бандитами. А это все – время, которое работает против спецназовцев и заложников. Кто знает, как настроены к своим пленникам исламисты и каковы их истинные намерения. В этой, донельзя нервозной, накаленной обстановке в любой момент может произойти нечто непоправимое…

Зайдя к помощнику главного инженера, чтобы обсудить состояние участка трубопровода, на котором возникла течь, Гаврилин изложил свои соображения по системе принятия неотложных мер. Поблагодарив его за внимательность, добросовестность и инициативность, хозяин кабинета набрал номер ремонтников и распорядился отправиться на устранение течи. Когда Борис уже собирался уходить, он неожиданно остановил его: