70 дней борьбы за жизнь - [32]

Но вот показался дом — настоящий бревенчатый дом с почти плоской крышей на один скат и с трубой. Да, это уже не развалины, а целый дом. Увидели еще дом и еще постройку — и были уже уверены, что здесь, если не город, то порядочный поселок, так как мы за дома впопыхах принимали и все большие камни. Мы были так заняты рассматриванием этого поселка, что не обращали внимания на ближайшие предметы. Вдруг, метрах в шестидесяти, около глубокого оврага мы увидели большой промысловый бот норвежского типа. Он был в полном порядке и лежал килем кверху. Рядом были сложены различные принадлежности — весла, решетки и прочее. Бежим дальше к самому большому дому, ожидая увидеть людей. Если бы мы их сейчас увидали, то, право, не удивились бы, так как мы серьезно вообразили себя в каком-нибудь промысловом поселке, о. существовании которого не знали. Мы не обращали внимания на то, в каком состоянии эти уже близкие теперь дома. Они казались нам новыми, может быть обитаемыми. Возможно, что сейчас откроется дверь, мы услышим незнакомый голос и увидим какого-нибудь норвежца или англичанина с трубкой в зубах.

Но, подойдя к дому, мы убедились, что он необитаем: все окна, были заколочены. Входная дверь была полуоткрыта и занесена снегом, который уже превратился в грязный лед. Нижние бревна тоже под снегом, но в верхней части дом производил впечатление недавно построенного. Но теперь мы не обращали еще внимание на детали: нас заинтересовали какие-то большие ящики, полузанесенные снегом, которые лежали у самого дома. Оторвав доску у одного из них, мы внутри увидели второй ящик, жестяной. Разрезали ножом жесть и — о, счастье! — внутри ящик оказался полон белыми сухарями, галетами. Сейчас же в наших карманах и во рту очутились эти чудесные галеты. Таких ящиков было пять, и не было сомнения, что все они с галетами. Для того, чтобы понять нашу радость при атом открытии, надо несколько месяцев получать ржаные сухари ограниченными порциями, а в течение полумесяца не видать ни крошки хлеба или сухарей и питаться одной мясной пищей без всякой приправы, кроме морской воды. Я раньше не придавал особенного значения хлебу и никак не предполагал, что по хлебе или даже сухаре можно тосковать, буквально тосковать, даже когда сыт от одного мяса. Читая описания зимовки Нансена и Иогансена, я находил несколько преувеличенными их мечты о сухарях. Но потом я понял, как ошибался. И теперь, когда мы нашли целых пять ящиков сухарей, мы были счастливы, как никогда.

Теперь мы обратили внимание, что к стене дома со стороны входа была прибита вертикально доска. К этой доске наверху была прибита другая, поперечная, на которой была четкая надпись латинским шрифтом: «Экспедиция старшего лейтенанта Седова 1913 г.» Вот тебе раз! Так мы, значит, находимся в становище Седова? Но почему здесь написано «1913 год», когда Седов отправился в том же 1912 г., как и мы? Странно…Под поперечной доской были привязаны две запаянные банки из-под какао. «Это почта, — догадался я, — должно быть, ждут прихода судна». Подойдя к двери, мы увидели надпись синим карандашом: «Первая русская полярная экспедиция старшего лейтенанта Седова прибыла к Кап-Флора 30 августа 1913 года и второго сентября отправилась в Теплиц-бай».

Теплиц-бай…Это название знакомо мне. Это на Земле Рудольфа. Пришли 30 августа, а 2 сентября ушли… По-видимому, ушли на собаках, иначе не выгружали бы этих ящиков и другого имущества, виднеющегося вдали. Но как они успели за четыре дня сложить этот дом; а еще удивительнее, как они успели в нем пожить и так его запустить. В доме был такой беспорядок, такая грязь, что трудно и вообразить. Грязный лед лежал слоем на треть вышины всего помещения, и в этот лед вмерзли обломки мебели, разные лохмотья, банки из-под провизии, грязная посуда и проч. Отложили осмотр до другого раза и решили итти далее к амбару, стоявшему метрах в шестидесяти от дома. Амбар этот представлял собою большую постройку, разделенную внутренней переборкой на две половины, каждая с отдельной дверью, но дверей не было, они были сорваны. Большей части крыши и потолка также не было. Внутри амбар наполовину был наполнен льдом, из-под которого высовывались ящики, ряды банок, бочки, большие железные бидоны, непромокаемая одежда, парусина и масса каких-то обломков. В другой половине, кроме перечисленного, высовывался из-подо льда зеленый каяк, хорошей работы. Сбоку была полуразрушенная постройка — сарайчик, в котором лежали мелко напиленные дрова.

Вокруг амбара была непролазная грязь и лужи воды. В этой грязи и в воде на большом расстоянии вокруг были разбросаны ящики с какими-то банками, банки без ящиков, бочки, ломаные нарты, обрывки сбруи, посуда и много еще разных предметов. Впечатление 4 в общем получалось такое: стоял амбар, в котором когда-то был устроен хороший склад — там одного только птичьего молока не было, — но вот случился пожар, прибыли пожарные, разобрали крышу и потолок, выбили окна и двери, разбросали кругом, как попало, весь товар, поломали, побили, залили все потоками воды, которая сейчас же замерзла, а потом ушли…Но пожара не было, это ясно. Стены и остаток потолка даже не очень почернели от времени, дерево было почти свежее.