7 женщин, изменивших мир - [34]

Неженская акцентуация

Что толкнуло хрупкую искательницу счастья в вечные объятия науки? Эта девушка рано повзрослела, пережив достаточно горя и разочарований, столкнувшись с ощущением покинутого на большой дороге ребенка, своей социальной ущербности и несчастьем своего народа. Все это прямо отражалось на построении модели ее жизни, сковав сумрачными путами бедности и наградив глубоко скрытым комплексом униженности. С другой стороны, именно в семье была сделана первая целительная прививка, избавляющая от восприятия себя как второсортного члена общества, а обширные, устойчивые знания создали стойкий иммунитет от болезненной неполноценности, которой страдают многие люди, оскорбленные социальной иерархией. Знания, последовательно заполняя все жизненное пространство Марии Склодовской, начали тихо владеть всем ее естеством, постепенно разрушая ту часть ее консервативных представлений о роли женщины, которая была наиболее хрупкой и неустойчивой. Особенности ее мышления и воспитания содействовали единственно понятному пути к свободе, опирающемуся на применение независимого мышления. Девушка устремилась туда, где существовала возможность, где брезжил божественный свет вожделенных изменений, где она могла бороться с наибольшими шансами на успех. Вот почему была избрана такая не свойственная женщинам плоскость, казалось бы, сухая и лишенная эмоций сложная деятельность мозга. Это было приемлемое поле для военных действий с обществом и с самой собой. Никакой другой альтернативы науке она просто не знала…

Действительно, Мария с девичества обрекла себя на пожизненную активность в науке: ее фобия остаться за бортом жизни в то время, когда родственники уже определились с ключевыми вехами своих биографий и вместе со стареющим отцом взирали на младшую Склодовскую с трепетным и одновременно требовательным ожиданием, дала продолжительную инерцию. Инерцию в виде отрешенной деятельности на том поле, где она нашла возможность изменить свой жизненный уклад. Не свойственному обычному человеку состоянию полного сосредоточения на учебе способствовала высокая цена за обучение в Сорбонне. Ощущая себя обязанной родственникам за оторванные от семейного бюджета крохи, хоть и чрезвычайно экономно используемые ею для получения образования, Мария пыталась выжать из себя все, хотя до этого учебу своей старшей сестры на медицинском факультете оплачивала она сама совместно с отцом. Теперь же, оказавшись в Сорбонне, о которой девушка грезила столько лет, она полностью сосредоточилась на своей цели, как тибетский монах, вытеснив из жизни все остальное. Буквально голодая и замерзая, лишив себя даже мелких радостей и общения с кем бы то ни было, она работала над освоением основ науки по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Нередко случалось, что она теряла сознание от слабости и недоедания, от умопомрачительного затворнического образа жизни, в котором находилось место лишь для образования и науки.

Только в этом Мария усматривала зацепку, и вполне естественно, что сознательный и где-то вынужденный отказ от женского сценария жизни сформировал в ней мужскую установку и мужской уклад. В течение всей жизни она неизменно носила темные длинные платья, простые по покрою и наиболее дешевые. К страсти эта женщина относилась с откровенным подозрением. В одном из писем своей дочери она написала: «…обманчиво ставить весь интерес к жизни в зависимость от таких бурных чувств, как любовь». Мария вступила на мужскую ниву, и у нее были лишь те возможности, которые должны бы признать мужчины: результаты конкретных достижений в конкретной специфической области человеческой деятельности. Впрочем, она осознавала, что ей досталась более тяжкая ноша, чем любому из окружавших ее мужчин, – ведь мужской мир крайне неохотно признает, что женщина, существо более хрупкое, более подверженное колебаниям и более ранимое, способна покорить те же высоты, что и мужчина. И в результате всегда противится желанию женщины уравнять права в каком-либо особом виде деятельности, впустить женщину в элитный клуб, где совершаются некие культовые, исключительно мужские таинства. Именно такой областью были научные достижения – исконно мужская вотчина. И в этом контексте даже непреклонная позиция Марии Склодовскои в отношении интервью средствам массовой информации, заключавшаяся в максимальной маскировке собственной личности, имела определенно зловещий для пола подтекст: она выставляла себя всегда только ученой, но никогда – женщиной. В ее поведенческих реакциях на внешний мир, в какой-то трагической застенчивости и странном стремлении скрыть присущую женщинам эмоциональность содержится и невольная визитная карточка «мадам Кюри», весьма похожая на отличительные черты Эйнштейна. Пользоваться самыми простыми вещами, забыть об изысканности одежды и многогранности окружающего пространства, противопоставляя сомнительным декорациям только собственный могучий интеллект. В этом и тайна, и непостижимость для обывателя, и сенсация, и вызов. Но для Марии Склодовской-Кюри в этом заключается и отказ от женского начала, понятной женской роли, а заодно и от обычного человеческого счастья. Словно извиняясь за свой странный для обычной женщины жизненный уклад, Мария заметила на закате жизни: «Нет необходимости вести такую противоестественную жизнь, какую вела я… Все, чего я желаю женщинам и молодым девушкам, это простой семейной жизни и работы, какая их интересует». И она не лукавила! Потому что роль женщины-жены и подруги, которую на несколько лет подарила ей судьба, была много комфортнее и приятнее, нежели почетный, но мрачный удел воительницы от науки.