7 способов соврать - [60]

Я барахтаюсь в потоке ее слов. Как ей удавалось все это держать в себе?

Не зная, что еще делать, я наклоняюсь и неуклюже обнимаю ее. Она обвивает меня руками, сжимает в кольце своих объятий, так что не продохнуть. Вскоре я отстраняюсь от нее. В уголках глаз Джунипер слезы, но она смаргивает их.

– Самое страшное – это то, что он перестал общаться со мной, – добавляет Джунипер. – Только с ним я могла бы поговорить об этом. Последние две недели я была сама по себе, чувствовала себя… как бы объяснить… будто меня бросили на необитаемом острове.

– Ну, теперь у тебя – худо-бедно – есть я, – говорю я. – Словесными перлами эпатировать тебя за чашечкой кофе я не буду, но ты можешь рассказывать мне все, что сочтешь нужным.

Ее улыбка исчезает так же быстро, как и появилась.

– Я не знаю, как быть с Клэр.

Я морщу лоб:

– Я писала ей. Несколько раз. Она с тобой связалась?

– Нет.

– Блин.

– Знаю, – говорит Джунипер. – Я думала, может, это…

– Образумит ее? Я тоже, – бормочу я, проверяя телефон. Клэр по-прежнему не ответила ни на одно из моих сообщений и, конечно, не звонила. – Наверно, это нечестно по отношению к ней, но я бы не стала ей рассказывать. Сейчас она в таком состоянии, что одному богу известно, как отреагирует.

– Да, – соглашается Джунипер. – Неприятная ситуация. Она обидится, что ее исключили из круга посвященных.

– Эй, не расстраивайся. – Я успокаивающе похлопала по бугорку на одеяле, где, как мне кажется, должно находиться ее колено. – Итак, семеро знают, и больше не надо. Она поймет.

Джуни молчит, прижимая к груди «Узника Азкабана».

Я смотрю на часы.

– Мне пора. Нужно сделать еще пару дел, потом домой. – Она кивает. Я поднимаюсь с кровати, наклонившись, еще раз обнимаю ее, уже не так неуклюже.

– Мне страшно, – говорит Джунипер мне в плечо.

Ее признание приводит меня в ужас.

– Я постараюсь не допустить, чтобы это получило огласку. Обещаю, Джуни.

– Спасибо за поддержку, – надсадно шепчет она мне на ухо. – Для меня это много значит.

– По-другому и быть не может. – Я спиной отступаю к двери, в знак прощания снимая перед ней воображаемую шляпу. – Спокойной ночи, прекрасная дева. Не зачахни от чахотки.

Она улыбается. Я закрываю за собой дверь.

Валентин Симмонс

– Ты меня разочаровал, Валентин.

Мне и прежде читали нотации, но ничто не звучит так мягко или так ужасно, как эта фраза. Если нотации – это объявление войны, то фраза «Ты меня разочаровал» – партизанский налет, тем более если слышишь ее по дороге домой из гастронома. Мама расчетливо дождалась, когда мы сядем в машину, и только потом начала читать мораль, зная, что я не стану выпрыгивать на ходу. Умнó.

– Такое больше не повторится, – обещаю я.

Мы подъезжаем к дому. Разговор этот был неизбежен, так что, пожалуй, я должен радоваться, что она не сразу устроила мне нагоняй.

– Валентин, – умоляющим тоном произносит мама, когда я выскакиваю из машины. Она спешит за мной с пакетами наперевес. – Откуда ты знаешь эту девушку? Вы друзья? Ты не пил, нет? Ведь мы с папой в отношении спиртного всегда стоим на твердой позиции: пить только дома, в кругу людей, которым доверяешь, и не садиться за руль.

Я отпираю входную дверь и, не оборачиваясь, отвечаю:

– С этой девушкой мы не друзья. Я оказался не в том месте не в то время, поэтому не надо…

– Валентин.

Мама входит в дом сразу же за мной.

– Что это за компания, с которой ты общался? Или нам нужно обсудить?..

– Ой, ради бога, – не выдерживаю я. Как она не понимает, что по одному-единственному инциденту нельзя судить о человеке? – Нет, я не пил, так что успокойся, пожалуйста, ладно?

У мамы трясутся губы. Она кладет покупки на пол и со всей дури шарахает дверью, захлопывая ее с громким стуком. Я вздрагиваю, удивляясь, как еще стекло в деревянной панели не треснуло.

– Я хочу понять, что происходит, – говорит она с дрожью в голосе. – Неужели не видишь? Неужели не видишь, как отчаянно я стараюсь? – Она протягивает руки, словно предлагает мне переполненное блюдо своих неудачных попыток. – Ты вообще представляешь, как мы с папой перепугались вчера вечером? Мы понятия не имеем, как ты проводишь свое свободное время. И вот ты впервые куда-то пошел – и сразу такое! Телефон молчит, ни одного сообщения за весь вечер, а в час ночи ты являешься домой бледный, как привидение, и говоришь, что какую-то девушку увезли в больницу с алкогольным отравлением. Как, по-твоему, мы должны реагировать?

Я не знаю, что ей сказать. Мама никогда не показывала своих материнских слабостей и страхов. Мне всегда казалось, она считает, что прекрасно справляется со своими родительскими обязанностями.

– Я в растерянности, – признается она, доблестно стараясь говорить бодро. – Если не хочешь больше встречаться с доктором Хоторном, дело твое, но…

– Не хочу, – категорично заявляю я. Ноги моей больше не будет в кабинете этого «врачевателя» душ. Я лишь один раз был у него на приеме и никогда еще не чувствовал себя таким обнаженным и униженным.

– И что теперь? – не унимается мама. – Что ты думаешь делать? Объясни, пожалуйста.

Я бы с радостью, но не могу. С трудом выдавливаю из себя:

– Джунипер уже дома. Жива-здорова. Все хорошо.