7 способов соврать - [49]

– Ладно. М-м-м, я… я попросил Оливию, чтобы она никому не говорила.

– Оливию Скотт? – уточняет Лукас.

Я киваю, и Лукас окончательно теряет самообладание – глаза вытаращены, губы трясутся.

– Она скажет Клэр, – наконец роняет он и, не дожидаясь моего ответа, бросает: – Пока.

И идет прочь, крепко сжимая лямку рюкзака, так что костяшки пальцев белеют. А я смотрю ему вслед, мучимый неутешительной мыслью, что одной неосторожной фразой – да, прямо так – я, возможно, сломал Лукасу жизнь.

Клэр Ломбарди

В пятницу на перемене между шестым и седьмым уроками, – когда в воздухе уже носится ощутимый запах свободы предстоящих выходных, – в коридоре меня находит Оливия. Она отводит меня в угол и рассказывает про Лукаса, причем так осторожно, будто сообщает о его смерти.

На мгновение я впадаю в ступор, не зная, что делать. Первая реакция – громко прокричать эту новость на весь белый свет. Ведь Лукас утаивал от меня столь важную информацию на протяжении всех тринадцати месяцев, которые мы встречались, и еще полгода после, а значит, он не заслуживает того, чтобы его секрет хранили.

К горлу, словно желчь, подступает паника.

– Мне нужно идти, – выдавливаю я из себя и направляюсь прямо в уборную.

– Клэр, – окликает меня Оливия, но я не оборачиваюсь.

Я никогда не пропускаю занятий. Уроки прогуливают курильщики и двоечники. Но вот половина седьмого урока уже позади, а я все еще в уборной, стою, прижимаясь лбом к зеркалу.

Кусаю заусенцы. Средний палец уже кровит. Что же это за парень? Он когда-нибудь смотрел в зеркало, терзаемый желанием понять, что с ним не так? Мучился месяцами, пытаясь придумать, как преобразиться в человека, достойного внимания другого?

Дверь отворяется. Я уже собираюсь обернуться и прожечь злым взглядом любого, но тут узнаю Джунипер и Оливию. Они подходят ко мне. Оливия напряженная, натянутая как струна. Глаза Джунипер светятся состраданием.

Я снова смотрю в зеркало. Они стоят возле меня: Джунипер – с аккуратно уложенными золотисто-белокурыми волосами; Оливия – стройная, длинноногая, в темных джинсах. А я… Вы только посмотрите на меня – лицо в пятнах, коренастая, неуклюжая.

– Ты должна с ним поговорить, – советует Оливия.

Я скрежещу зубами. Мне не о чем разговаривать с Лукасом. Я не хочу обсуждать ни наши отношения, которые, как оказалось, строились на лжи, ни разрыв, напоминающий убийство из милосердия. У меня нет ничего общего с парнем, посоветовавшим мне не сравнивать себя – с теми, в ком я и не думала видеть соперников.

Мы с Лукасом ни разу не занимались сексом, но были близки к этому. Где логика? Будь он геем, разве смог бы так вести себя со мной? Должно быть, он бисексуал. Наверняка.

К чему эти размышления? Какая разница? Теперь у него бойфренд. И ни о чем другом я думать не могу. Только и представляю его вместе с безымянным и безликим парнем.

– Нельзя держать это в себе, так и свихнуться недолго, – не унимается Оливия. – Ты перестала об этом говорить, и я подумала…

– Знаю.

Конечно, они решили, что я им переболела. Я ведь должна быть выше своего дерьма. Мне что, заняться больше нечем? И потом, страдать из-за парня, который тебя бросил, – ведь это так унизительно.

– Что… как ты вообще? – спрашивает Оливия.

Горло сжимается, как пружина.

– Можно подумать, вам интересно, – наконец выдавливаю я.

Джунипер с Оливией переглядываются.

– Что… – начинает Оливия.

– Хватит, – перебиваю я ее. – О том, что у вас происходит, я узнаю самой последней, так с какой стати я должна делиться с вами своими проблемами?

Я иду к выходу.

– Всё, молчу. Забудьте. – Я сглатываю ком. – Удачно вам повеселиться в субботу. Я не приду.

У двери я бросаю на подруг последний взгляд. У них одинаковое выражение лиц: немного беспомощное, безнадежное, покорное… и капельку раздраженное.

Оливия Скотт

Я открываю входную дверь и отступаю в сторону, пропуская в дом Джунипер первую партию гостей.

– Привет, ребята, – здороваюсь я. – Напитки на кухне. Это туда, через гостиную.

Слух о сегодняшней вечеринке быстро распространился по школе, но после вчерашнего срыва Клэр у Джунипер, похоже, пропала всякая охота веселиться. Перед вечеринкой мы вдвоем устроили небольшие посиделки, но настроение было никудышное, поскольку тема у нас была одна – наша третья отсутствующая подруга.

– Думаешь, она хочет бросить нас? – спросила Джунипер, часто прикладываясь к бокалу с крепким сидром; пила она жадно, большими глотками.

– Похоже на то, – ответила я. – Но, может, нам стоит дать ей тайм-аут, пусть разберется в себе. А то недавно вспылила на меня за то, что я просто разговаривала с парнем. Честно говоря, устала я от этих ее закидонов.

Джунипер кивнула:

– С ней действительно что-то не то происходит. Я пытаюсь понять ее, но трудно представить, что у нее в голове, ведь она отказывается обсуждать это с нами. – Джунипер снова отхлебывает сидр. – Может, она придет сегодня, и мы попробуем вызвать ее на откровенность?

– Я бы на это не рассчитывала, Джуни. Тем более что Лукас наверняка будет здесь.

Менее чем через полчаса мой прогноз сбывается. Дверь с шумом распахивается, и в дом Джунипер вваливается Лукас, ведя за собой полкоманды пловцов. Как обычно, широко улыбаясь, он смешивается с толпой. Он машет мне в знак приветствия, и меня гложет чувство вины. Зря я сказала Клэр. Лукас наверняка еще не признался – я вообще не знаю ни одного парня в нашей школе, который открыто признал бы себя гомосексуалистом. Двое-трое смахивают на геев, но ни в «Фейсбуке», ни где-либо еще они это не указывают. Самый необычный парень у нас – Берк Фишер, любитель леджинсов и каблуков, но ему плевать, что о нем думают. Однако Берк – индивидуалист, а вот Лукас вряд ли смог бы существовать в изоляции, без своей постоянной свиты приятелей.