69 (Шестьдесят девять) - [3]

— Я же сказала, все хорошо.

Мартин встал.

— Мне нужно припудрить носик.

Лора проводила его взглядом, подождала пока он выйдет из комнаты, пройдет по коридору первого этажа и закроет за собой дверь ванной комнаты, и лишь тогда она повернулась к Тиму и прошептала:

— Ты видел?

— Видел что?

— Когда он минуту назад расстегнул рубашку, то показалась одетая под низ белая футболка.

— Ну и?

— Я увидела кровь на ней, и, кажется, он заметил мое любопытство: сразу же поспешил снова застегнуться.

В животе у Тима что-то сжалось.

— Почему у него кровь на майке, Тим?

Донесся звук спускаемой в унитаз воды.

— Слушай, когда он вернется, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и собираешься лечь спать, — из крана в ванной комнате потекла вода. — Затем поднимайся наверх и жди несколько минут. Я предложу Мартину выпить. Мы сядем на кухне, а ты тихонько спустись обратно, выйди наружу и попробуй забраться в его машину.

— Зачем?

— Кажется, сотовый у него не с собой. Обычно он держит его в маленькой сумочке на ремне. Наверное, в машине оставил. Найди телефон и просмотри историю исходящих вызовов. Если он звонил к нам домой сегодня в девять шестнадцать, мы узнаем.

— И что тогда?

Кран в ванной стих.

— Не знаю. Черт возьми, он ведь мой брат.

* * *

Тим открыл один из шкафчиков, висевших над раковиной, и достал бутылку виски.

– «Старый Дедушка?» — спросил Мартин.

— Что, слишком дешево для тебя?

— Отец накачивался этим пойлом до потери сознания. Дай-ка взглянуть. Он забрал бутылку из рук Тима, открутил колпачок и понюхал содержимое. — Боже, навевает воспоминания.

— Хочешь льда или…

— Не-а, давай по очереди, прямо из горла, как в старые добрые времена на природе.

Они сидели за кухонным столом, передавая друг другу бутылку «Старого Дедушки». Прошло несколько месяцев с тех пор, как братья нормально общались. В старшей школе они были не разлей вода, затем в колледже, где Мартин продержался лишь три семестра, стали отдаляться. Тим вернулся домой два года назад, когда папина печень окончательно признала поражение, и оказалось, что между ним и братом выросла незримая стена, возникла неясная напряженность, которой они никогда не признавали открыто.

И хотя сейчас все мысли Тима занимало то сообщение и Лора, он заставил себя ступить на вражескую территорию и заговорил о маме, спросил у Мартина, не кажется ли ему, что после смерти отца она словно бы расцвела.

— Ну ты, блядь, и загнул.

— Да я не в том смысле…

— Нет, ты говоришь, ей без него лучше.

Тим услышал, как скрипнула ступенька на середине лестницы — Лора спускалась из спальни — и гадал: заметил Мартин или нет? Последние две ступеньки будут не менее скрипучими, а потом настанет черед входной двери, а то, как она открывается, можно услышать даже в Аргентине. Ничего не остается, кроме как сделать брата раздраженным и шумным.

— Верно, Мартин, я считаю, что без него ей гораздо лучше. Последние пять лет он только и делал, что причинял нам уйму боли. А ты выступал его верным последователем.

Еще один скрип.

– «Чти отца своего». Слыхал такое, Тим?

Щеки Мартина раскраснелись от выпитого виски, и Тим гадал, намеревается ли тот подобно ему повышать голос. Брат сидел спиной к арочному проему, что вел из кухни в гостиную, и когда Тим увидел Лору, кравшуюся через прихожую в сторону входной двери, то попытался отвлечь Мартина.

— Ты ведь знаешь, что он бил маму.

— Лишь один раз, Тим. Один ебаный раз. Да и то — по чистой случайности. Толкнул ее, не рассчитав силы, — теперь Лора возилась с засовом. — Он расплакался, увидав, что наделал. Тебя там не было, когда это случилось. Ты не видел, как он сидел в своей блевотине и рыдал, словно долбанный двухлетний ребенок. Не видел ведь? — Тим уловил скрип дверных петель. — Нет, — ответил Мартин на собственный вопрос, а входная дверь распахнулась, впуская холод. — Ты у нас в колледже учился, — Лора выскользнула наружу и осторожно прикрыла за собой дверь. — Собирался учителем стать, — у Тима тут же отпала всякая охота выслушивать мнение брата о своей профессии.

— Ты прав, — сказал Тим. — Извини. Я просто… Часть меня до сих пор злиться на него, понимаешь?

Мартин поднял бутылку, сделал большой глоток, вытер губы.

— Конечно понимаю.

Тим потянулся через стол за «Старым Дедушкой», прикидывая, сколько времени потребуется жене на все про все. Если патрульная машина окажется заперта, Лоре ничего не останется, кроме как вернуться домой. Если же тачка будет открыта, понадобится, наверное, минута или две, чтобы обыскать передние сиденья, и еще секунд тридцать, чтобы разобраться, как работает мобильник Марти, и проверить историю звонков.

Он отхлебнул виски и толкнул бутылку обратно Мартину.

— Хотелось бы мне, чтоб ты заходил почаще, — сказал Тим. — Мы редко видимся в последнее время, тебе не кажется?

— Каждое воскресенье можешь увидеть меня у мамы.

— Я не это имел ввиду.

Тим хотел спросить Мартина, чувствует ли он вставшую между ними стену, но, заглянув через стол в глаза брата, не смог выдавить из себя ни слова. Они с ним работали на разных частотах.

* * *

Очки Лоры запотели от промозглого тумана, да и свет на крыльце не горел, так что ей понадобилось некоторое время, чтобы спуститься по ступенькам — подошвы домашних тапочек скользили по влажной кладке. Туман сгустился после приезда Мартина, уличные фонари горели слабо и болезненно, из ярких островков света они превратились в размытые, тусклые пятна вдалеке.