500 лет до Катастрофы - [12]

— Да, — сказал он. — Ты права, Меля. Я это слышал от тебя уже тысячу раз. Все равно от нас ничего не зависит, все равно все будет подтасовано, и так далее… И все равно это черт знает что! Идиоты! И как только до них не доходит, что нельзя вот так вот взять и рубануть сплеча: или — или!

Жена спорить не стала. Она лишь покачала головой и принялась убирать остатки ужина со стола.

Снайдеров перестал мотаться по комнате, отправился в спальню, распахнул платяной шкаф и в раздумье уставился на свои костюмы, словно выбирая, какой из них лучше подойдет для похода, который ему неизбежно предстоял. Потом, осознав нелепость подобных колебаний, решительно взял первый попавшийся, швырнул его прямо на кровать и стал разоблачаться. Взгляд Марка упал на стереовизор, которому он скомандовал: «Включить новости!»

Когда аппарат послушно сработал, на экране появилось изображение множества людей с транспарантами в руках. Время от времени гневно потрясали кулаками и что-то дружно выкрикивали. Потом кто-то из толпы нагнулся, поднял не то камень, не то пустую бутылку и запустил ее в витрину ближайшего магазина. Посыпались осколки стекла, вдали послышался нарастающий вой сирены, к толпе подкатило сразу несколько машин с полицейскими, замелькали дубинки, и люди с транспарантами разбежались в ближайшие переулки.

Голос диктора за кадром прокомментировал:

— Эпизоды, подобные тому, который вы только что наблюдали в прямой трансляции, происходили и происходят сегодня повсюду на нашей планете. Несмотря на категорические запреты властей прекратить в этот день агитационные мероприятия, враждующие группировки продолжают противостояние, и в ряде населенных пунктов произошли массовые беспорядки с различным количеством жертв.

«Офф!» — скомандовал по-английски Снайдеров, и стереовизор мигнул индикатором выключения.

Марк посмотрел на себя в зеркало и чертыхнулся. Каким-то образом он умудрился напялить на голое тело галстук, а поверх него — рубашку. Сердито шипя и рыча, он принялся переодеваться.

Потом он вышел в прихожую и занялся чисткой туфель. При этом он, конечно же, испачкал обувным кремом обшлаг рубашки и заляпал стену черными брызгами слетевшими со слишком жесткой щетки.

Жена не стояла у него над душой, но спиной он ощущал на себе ее пристальный взгляд.

Наконец ему пришло в голову, что подсознательно он все-таки пытается тянуть время, и тогда он рассердился на самого себя.

— Ну ладно, я пошел, — бросил он Амелии, которая заканчивала вытирать посуду.

— Ты все взял? — осведомилась она. — Все документы?

— А, черт! — прошипел он. — Конечно, забыл! Принеси их, они в моем клетчатом костюме.

Жена исчезла в спальне и вскоре вернулась с его портмоне в руках.

— Ну, давай, — напутственно сказала она и подставила губы для поцелуя, как всегда делала, когда он уходил — пусть даже в ближайший магазин. — Только не задерживайся, хорошо? И будь поосторожней, слышишь?

Снайдеров неопределенно мотнул головой и стал вращать рукоятку замка, открывая дверь.

— Надо было тебе еще утром сходить, — сказала ему в спину жена. — Вместе со мной. Какой смысл было тянуть? Не понимаю.

— Утром я не мог, — сказал угрюмо он. — Понимаешь? Не мог, и все!

— Ну ладно, — сказала Амелия. — Иди уж.

Он наконец справился с непослушным замком, — и тут она робко и с каким-то необычным для неё смущением поинтересовалась:

— Марк, а ты… ты уже решил, как ты будешь голосовать?

— Да, — сказал он, не глядя на нее.

Она что-то еще хотела спросить, и он знал, какой вопрос вертится у нее на языке — для этого не надо было быть ясновидцем, — но она так и не спросила об этом, а сам он не решился сказать ей правду. Он подумал, что ведь и она за весь день ни словом не обмолвившись о том, как проголосовала. Ему вдруг стало понятно, почему между ними возникла эта невысказанность, граничащая со скрытностью и даже обманом. Скорее всего оба они боялись, что выбор, сделанный каждым из них, неумолимо разделит их высокой невидимой стеной, и тогда сразу что-то изменится и надломится в их в общем-то отличных семейных отношениях, поэтому лучше было молчать и делать вид, что никакого выбора не было вовсе.

Входная дверь внезапно распахнулась, едва не ударив Марка по лицу, и в прихожую ввалились запыхавшиеся и раскрасневшиеся дед и внук Снайдеровы. В руках у Алека был большой черный футляр, который он тут же с осторожностью поставил подальше в угол, чтобы ненароком не уронить, как это уже бывало много раз.

— Что это вы тут столпились? — с трудом переводя дыхание, поинтересовался Орест Снайдеров, переводя взгляд с сына на невестку. Амелия сразу же, словно вспомнив о чем-то, направилась в гостиную. Отношения с тестем у нее были не самые лучшие.

— Я иду голосовать, — сообщил Марк. — А вы почему такие взбудораженные?

— Мы бегом поднимались по лестнице! — выпалил Алек, сбрасывая с себя башмаки. — Дед за мной гнался, как привидение!

— Ну вы даете! — с укором сказал Марк. — Пап, тебе же нельзя подвергать себя таким нагрузкам!

— Ничего, ничего, — махнул рукой Орест Снайдеров, освобождаясь от пальто. — Дело в том, что лифт почему-то не работает. Наверное, эти гады «синие» отключили. Видимо, им взбрело в голову, что кто-то не пойдет голосовать, если отключить лифт! Это называется — в ход идут любые средства!