50 и одно дыхание глубже - [38]

Приподнимает уголок губ, доставая белый конверт, и протягивает мне.

— Что это? — Хмурюсь я.

— Поменял систему безопасности в своей квартире. Это новый ключ и пропускная карточка в одной вещи, — объясняет он.

— Мне это не нужно…

— Возьми, хорошо? — Берёт мою руку и с силой вкладывает конверт. — Пусть будет. Выброси, сожги, да хоть что. Мне так спокойнее, и ты помнишь мои слова. Что бы ни произошло, ты всегда можешь обратиться ко мне, или спрятаться у меня. Если что-то будет пугать тебя, то вот. Здесь ты будешь в безопасности.

— А как мне спрятаться от тебя? — Фыркаю я, вырывая руку, и швыряю конверт куда-то в машину.

— Я улетаю сегодня. Мне надо улететь. Прятаться от меня нет нужды, я всегда найду тебя, — пожимает плечами, отступая от меня. Это вызывает внутри панику. И хоть далеко он, но знать, что теперь будет ещё дальше, поселяет в груди печаль.

— Куда? Надолго? — Слова сами слетают с губ прежде, чем я буду корить себя за них.

— Как получится. В Оттаву, — бросает он, разворачиваясь и словно теряя теперь всякий интерес ко мне. Смотрю, как возвращается на дорожку и медленным шагом уходит.

— Николас, — окликаю его, подходя к капоту. Останавливается, а моё сердце стучит так громко, издавая стонущие мелодии, наполняющие меня желанием не отпускать.

— Да? — Поворачивается, ожидая от меня продолжения. Нет, так просто не побегу больше за ним.

— У меня нет больше причин верить тебе. У меня нет причин, чтобы вернуться, — говорю я, поднимая взгляд на него. Делает шаг ко мне, останавливается. Видимо, до него доходит смысл моих слов. Кривится, словно ему противно. А мне вдвойне. Так и не понял, чего жду от него.

— Я никогда не сдаюсь, Мишель. Всегда добиваюсь своего, — приподнимает подбородок, доказывая мне одной интонацией, что я проиграю себя. Обида из-за его мысли пронзает сердце. Качаю головой от своих ощущений.

— Но не меня. За меня ты никогда не боролся, как за свои деньги. Будь счастлив с бумажками, а я человек, который требует, чтобы его оставили в покое, — не знаю, услышал ли он меня, но чётко произношу каждое слово, подпитывая его ядовитой обидой, которую он нанёс мне.

Разворачиваюсь и забираюсь в машину, захлопывая дверь. Мне недостаточно его уверенности в себе. Он так и не увидел того, что мне необходимо. И пусть он появляется, а я реагирую на него. Но не отдам себя. Нет. Пока не поймёт, что я достойна большего, чем просто его жажда добиться моего «да». Он продолжает играть, ставя на первое место своё превосходство, но не меня. А я хочу, чтобы умирал так же, как и я без него. Именно без него. Чтобы мои желания у него были наравне с его. Я хочу того же пьедестала, на который он возвёл себя и свои амбиции. И я тоже никогда не сдаюсь. Ну, Николас Холд, ты узнаешь, кто такая Мишель Пейн.

Улыбаюсь себе, ощущая в груди приятное чувство удовлетворения от своих мыслей. Паркуюсь недалеко от университета, и даже неведомая лёгкость в походке. И чему я радуюсь? Не знаю. Не понимаю, что внутри случилось, пока я ехала. Я должна быть разбитой, а у меня невероятная мозговая активность и желание… желание съесть мороженое. Господи, как я хочу мороженое. Очень. Шоколадное с маленькими печеньками.

Может быть, это конец? Я сошла окончательно с ума, после вчерашнего поцелуя, возбуждения, обиды, стыда за то, что ударила его, новой встречи, его слов и вновь обиды. Не знаю, но так здорово внутри. Чёрт, в чём причина-то?

Ладно, потом. Всё потом, а сейчас предстоит сдать информатику, отправиться на занятия и поехать на работу. Чувствую аромат жизни.

* * *

— Привет, я только на пару минут. Мне надо ехать на работу, — быстро говорю, влетая между стеллажей.

— Привет. Я занимаюсь, а эта задолбала. Поговори с ней, — Амалия углубляется в книгу и толкает Сару, показывающую ей язык.

— Боже, я думала, что-то случилось. Вы обе поставили восклицательные знаки после слова «срочно», — смеюсь я, садясь на пол и бросая одежду рядом.

— Конечно, срочно! Я умираю от желания узнать, как твоя работа…

— Она хочет узнать, появлялся ли Николас, — перебивает Сару Ами и, поднимая голову, ухмыляется.

— Появлялся. Вчера. После работы он ждал меня, — отвечаю я. Глаза подруг сверкают от ожидания. — Мы пошли в кафе, там поговорили. Ну как поговорили, он снова просил прощения, обещал, что изменится. Но это всё слова. Он так и не понял, что мне нужно. Поэтому ничего хорошего сказать вам не могу.

— А ещё. Что-то должно было ещё быть. Могу предположить, что какая-то встряска с твоей стороны. Ты изменилась, Мишель. Глаза как-то блестят странно. И это пугает, — прищуривается Амалия. Чёрт, как ей это удаётся?

— Кричала на него, ругались. А потом… он встал прямо перед моей машиной, я так разозлилась. Он поцеловал меня, и я дала ему по яйцам, — признаюсь, всё равно таить от них это не могу. Мне требуется поделиться и чтобы меня заверили, что это нормально. Я держусь хорошо. Но громкого смеха и катания по полу девушек я не ожидала. Вздыхаю и закатываю глаза, выпячивая губу. А они, полоумные, стучат по полу и ржут.

— Хватит, — останавливаю я их. — У меня мало времени. Если вы не прекратите, я уйду, и вы не узнаете, что было утром.