50 и одно дыхание глубже - [13]

— Потому что… потому что не хочу, — мотаю головой.

— Ты всегда сможешь перекраситься обратно. Мы сделаем тебе модное окрашивание. Корни оставим, а концы выбелим. Мы советовались с двумя стилистами. И они нам подобрали краску, а ещё тонирующую ерунду и написали, что нам делать, — убеждает меня Ами, выуживая из кармана джинсов смятый лист.

— Вот меня это и пугает, что будете делать это вы, — с сомнением отвечаю я.

— Не бойся. Ну давай, подготовимся к вечеру. Марк в обморок грохнется, — Сара тоже встаёт, и теперь они обе смотрят так просяще на меня.

— На обморок Марка я бы посмотрела, — сдаюсь, вздыхая и кивая им.

— Еху! — Кричат они, и снова начинают носиться по квартире, готовя место моей казни. А мне как-то всё равно. Ну потеряю я часть волос, одной проблемой больше, одной меньше, какая разница. Хотя бы они уберутся отсюда быстрее и оставят меня одну.

— Я никогда этого не делала, — раздаётся шёпот от кухонной стойки, где девочки смешивают краску.

— Я тоже, но мы должны. Ради неё, развеселим немного. Полчаса, не больше, — отвечает так же Сара, и они поворачиваются ко мне, сидящей на стуле и отпивающей воду.

— Так, сначала надень защитный фартук. Сейчас завяжу. Ой, мы забыли воротник. Снимай, Мишель. Ага. Не туго? Нормально, завязала. Ну, мы готовы, — хлопает в ладоши Ами, издеваясь надо мной и утянув завязки на моём горле.

Смотрю на их возбуждённые лица, и хочется улыбнуться от такой детской радости. Я как подопытный кролик, которому они вырывают волосы, пока расчёсывают их. Что-то там отделяют, ругаются и мажут мои волосы вонючим раствором, от которого нос щиплет, и приходится открыть балконные двери. Кажется, будто вечность дерут мои волосы. Оставляя меня наконец-то в покое, устанавливают таймер на полчаса в телефоне.

— Мы тебе сейчас твоё платье покажем, — говорит Сара, выходя в коридор, где она оставила пакеты.

— Мне не нужно платье, — мотаю я головой.

— А как же? Сегодня вечером за тобой Марк заедет, и мы встретимся на аукционе. Я Сару себе в парни взяла, всё равно от него не отличается, — отвечает Ами.

— Это я парень? У меня сиськи больше, чем у тебя! — Возмущённо восклицает Сара, возвращаясь в гостиную.

— Девочки, вы обе прекрасны. Но я не иду, — произношу, и наступает молчание. Пакет из рук Сары падает, а Ами поджимает губы. И я, действительно, честна, Адам дал мне понять, что даже ради благодарности не стоит ломать себя.

— Согласилась, но потом подумала тщательнее и решила, что сейчас это лишнее для меня. Я в трауре, не готова идти туда. Не хочу улыбаться, не хочу поддерживать общение, только опозорю твоих родителей, Амалия, — продолжаю я, смотря на девушек.

— Что за глупости, Мишель. Да, ты в трауре, но пора выйти из него, — мягко произносит Ами.

— Если ты не хочешь, то мы не имеем права заставлять тебя. Делай так, как тебе будет комфортно, — говорит Сара, подходя ко мне и опускаясь на колени. Берёт мою руку, а другую Ами, и я смотрю на них, а сердце отзывается теплом. Но всё же, ладони покалывает неприятно, вызывая тягучую волну боли внутри.

— Я не знаю, что сейчас происходит в моей жизни, пытаюсь разобраться, но это сложно. И сегодняшний вечер, боюсь, не даст мне ответов. Вдруг будет хуже? Вдруг кто-то что-то да скажет про моего отца или мать, про меня и…

— И? — Спрашивает Сара, когда я замолкаю и закусываю губу, не смея продолжать.

— Если там будет он? Я… я не знаю, где он и что с ним сейчас. Я не читаю газеты, не знаю последствий, ничего не знаю. Реакции от той статьи и что было дальше. Боюсь, так боюсь, что это причиняет боль. Необъяснимую и острую. Я задыхаюсь, когда вижу его в своих воспоминаниях. Я… я боюсь, — признаюсь шёпотом, снова переживая эту тяжесть в сердце.

— В газете появилось опровержение того, что ты рассказала это втайне от него. Он не показывается на людях после конференции, которая прошла на следующий день после той ночи. Там он и сказал, что разрешил тебе выставить это фото и выложить правду о нём. Он вывернул всё иначе, чем «Канадский вестник». За тобой вины никакой нет, как и он признал, что состоял с тобой в отношениях, и это не касалось бизнеса. А то… ну про его увлечения оставил без комментариев, сказав, что у каждого в жизни должна быть тайна. И их право думать так, как они хотят. Сейчас о нём пишут газеты, но фотографий с каких-то публичных мероприятий нет. Да и по телевизору спрашивают, где он. Акции… его возросли. И… думаю, хватит. Много всего… и, сейчас он завидный жених Канады. Я слежу за этим, прости, — тихо отвечает Сара.

— Понятно, — выдыхаю я и облизываю губы. И хочется спросить больше, но не позволяю себе. Не желаю думать, что другой. Это всё тактика… его… против меня. Нет… не позволяй, нет… не возвращайся туда…

— Хотите пива? — Быстро спрашиваю я, вставая со стула, и вырываю свои руки из их. — А ещё есть… что-то вроде пищи быстрого приготовления. Марк купил, — нервно смеюсь, стараясь сдержать слёзы, которые уже скопились в глазах, — сейчас я достану. Ни разу не готовила. Даже плитой не умею пользоваться. Но попробую. Или может быть, закажем пиццу? У меня есть деньги, мне дал Адам в долг. Я…