50 и один шаг назад - [166]

— Обещаю. Возможно, снова проснусь раньше и разбужу тебя, — игриво говорю я, обнимая его за шею.

— И что ты будешь делать, когда разбудишь меня? — Прищуривается он.

— Узнаете, мистер Холд. В девушке должна быть загадка, — смеюсь я.

— Буду с нетерпением ждать, мисс Пейн. Загадка — это прекрасно, только в вас их очень много, но я… мне и это в вас нравится. Открывать новые грани вместе очень возбуждающе, — последние слова он шепчет, наклоняясь ко мне и прикусывая мочку уха.

— Очень возбуждающе, — шепчу я, закрывая глаза, а его язык проходит по укусу.

— Просто невероятно возбуждающе, — его губы целуют мою щёку, затем приближаются к губам, и он хватает нижнюю зубами.

Раздаётся покашливание за спиной Ника, и он отрывается от меня, поворачиваясь, а я издаю недовольный стон, выглядывая из-за Ника.

— Доброе утро, Майкл, — говорю я.

— Доброе утро, мисс Пейн. Мистер Холд, Нейна закончила, и я отвезу её обратно. Будут ещё какие-либо распоряжения?

— Нет, спасибо, Майкл. Ты свободен, я наберу тебе, — отвечает Ник, и мужчина кивает, заходя в лифт и оставляя нас наедине.

— Завтрак? — Ник поворачивается ко мне, указывая головой на гостиную, и я киваю, следуя за ним.

Опасаюсь вечера и ночи, ведь сейчас ранним утром, сидя за столом вместе с мужчиной, которого я люблю не только сердцем, но и душой, и разумом, испытываю на себе невероятную семейную иллюзию. Семья. Получится ли она у нас? Захочет ли он её? И как долго продлится его желание быть рядом со мной? Я знаю… знаю, что не должна сейчас думать об этом, но когда-то же надо. И мне необходимо угадать будущее наперёд, чтобы суметь удержать его, суметь добиться от него признания — что это любовь. Только она заставляет людей ломать себя изнутри, ломать все стереотипы и привычки, выстраивая новые. Я смотрю на него, так привычно подносящего, кружку с чаем к губам и читающего утреннюю газету, и мне хочется утонуть в своих слезах. Но это слёзы радости и любви, которых сейчас с избытком.

— Мишель, прекрати, — не смотря на меня из-за газеты, строго говорит Ник, и я поднимаю руку, делая вид, что не понимаю о чём он.

— Что именно? — Широко улыбаясь, спрашиваю я, стягивая с тарелки кусочек бекона, и Шторм тут же съедает его у меня.

— Баловать мою собаку. Чёрт, женщина, прекрати тебе говорю! Ему нельзя такую пищу, — уже возмущается Ник, откладывая газету, но Шторм успевает съесть последний кусочек бекона.

— Почему нельзя? — Спрашиваю я, вытирая руки.

— У него диета, специальная диета для выставок и случек, — Ник шикает на Шторма, отправляя его к лифту, и встаёт.

— Господи, Холд, ты посадил себя и его на диету. Ты сумасшедший. Думаешь, оно ему надо? Ни капли, как и тебе. Поэтому я хочу наслаждаться жизнью, и буду кормить твою собаку беконом, плевала я на твои слова. Мне нравится это, и тут… тут… вот так я чувствую себя дома, — говорю я, и Ник только открывает рот, чтобы возразить, но, видимо, обрывает себя, начиная улыбаться.

— Что смешного? — Возмущаюсь я.

— Ты смешная, крошка. Ты такая маленькая и воинственная из-за собаки, которая уже забыла обо всём и хочет выйти на улицу, что я не могу не радоваться тому, что ты здесь. Дома. А теперь амазонка, собирайся, иначе, кроме тебя, мои ковры испачкает и собака.

— У амазонок была одна грудь, а у меня две, — бурчу я себе под нос, собирая тарелки со стола, но Ник перехватывает мои руки, сжимая запястья, и прижимает меня телом к столу.

— Я хочу проверить две ли? — Его горячий шёпот опаляет моё ухо, и я выпускаю тарелки из рук улыбаясь.

— Так проверь, — предлагаю я, и его ладони начинают путешествие по рукам, поднимаясь вверх.

— Я так хочу трахнуть тебя. Боже, ты не представляешь. С каждым днём мне мало тебя, хочу ещё и ещё. Наркотик, — его губы опускаются на шею, а моё тело живёт своей жизнью, выгибаясь и накаляя всё внизу. Бёдра, двигаясь, проходятся по его ширинке.

Руки Ника достигают груди, и он поднимает футболку, сжимая вершины руками и пощипывая соски.

— Трахни, сейчас трахни, — шепчу я, делая круговые движения бёдрами и уже плывя в приятном трении клитора о джинсы.

Неожиданный громкий лай раздаётся рядом с нами, и мы оба поворачиваем головы на Шторма, виляющего хвостом.

— Позже, — Ник разворачивает меня к себе и быстро целует в губы.

— Это издевательство, — бурчу я, обиженно надувая губы и следуя за Ником, чтобы одеться.

Да, я понимаю, что сексом не улучшить внутренних переживаний и раздумий. Но в его руках, под его губами я чувствую себя живой и настоящей. Я знаю, что и он не притворяется передо мной. Мы в те моменты не только обнажены телами, но и душами. Это освобождение, которое дарит мне секс, стало необходимостью. И я хочу этого так часто, насколько моё тело позволит мне.

Вздыхаю и облокачиваюсь о перекладину на площадке, наблюдая, как Ник бросает Шторму палку, а тот с радостным лаем ловит её.

Должна признаться, что хочу привязать Ника к себе сексом, хочу, чтобы он всегда хотел именно меня, только меня, а не любую доступную нижнюю. Я и так преклонила колени перед собственной любовью, перед ним. И мне страшно, что это ему быстро надоест.

В груди разрастается ком из сомнений и любви, что я отталкиваюсь от перекладины и быстрым шагом дохожу до Ника, обнимая его за талию и крепко сжимая её, прижимаюсь щекой к его кожаной куртке.