50 и один шаг назад - [10]

— Ты точно такой же, Ник. Этому научилась у тебя. Так что, покажешь мне свои извращения? — Склоняю голову набок.

— С удовольствием, моё тело уже болит от желания к тебе. Разденься и жди меня, скоро вернусь. Надо снять повязку, — он отстраняется от меня.

— Рука болит?

— Нет, пара царапин, но врачи любят преувеличивать, — пожимает он плечами.

— Хорошо, тогда иди, — улыбаясь, разворачиваюсь к постели.

— Мишель, — зовёт меня Ник, и я оборачиваюсь.

— Да?

— Это наши извращения. Твои и мои, потому что ты и я сейчас одно целое. Спасибо тебе за это, — он немного кивает и быстрым шагом выходит из спальни.

Слабая улыбка играет на губах, а в голове до сих пор стоят слова об отце. Знаю, что это не подобает хорошей дочери. Но это не должно касаться меня, а в таких ситуациях чувствую себя лицемерной. Я должна была сказать это. Ведь так чувствую, а денег нам хватит, чтобы прожить и папа… чёрт, он же должен думать о будущем и о семье. Это его обязанность, но никак не моя решать за него проблемы. Не хочу, чтобы Ник думал иначе, чем я ему объяснила. Он необходим мне вот такой: в обычной футболке, босой и непонятный. Любимый.

Сорок седьмой шаг

Не знаю, куда он ушёл и зачем. Дышу поверхностно и быстро, облизывая губы. Ведь терпеливо жду его в одном нижнем белье, ожидая того самого нового, о чём я его просила. Мои мысли лихорадочно бегают в голове, активно перебирая возможные варианты его долгого отсутствия.

Звук мягких шагов, поднимаю голову, когда в спальню входит Ник, раздетый по пояс. В одной руке держит белую верёвку, а в другой чёрную маску для сна и ещё что-то, не могу отчётливо разглядеть. Мои глаза распахиваются шире. Неторопливо подходит ко мне, сглатываю от высокого напряжения внутри.

— Крошка, не бойся, я не сделаю ничего того, что тебе причинило бы моральный вред или же не понравилось, — кладёт эти его девайсы, или как он их обычно называет, на постель рядом со мной. Тяжело смотрю на него, остро ощущая внутри нарастающую безудержную панику.

— Мишель, — подхватывая мой подбородок двумя пальцами, поднимает голову к себе.

— Для чего это?

— Для твоего чувственного наслаждения, только для тебя, — надавливая большим пальцем на мою нижнюю губу, приоткрывает рот и проводит по нижнему ряду зубов, его глаза загораются дьявольским ослепительным светом.

— Ты свяжешь меня? — Шепчу я.

— Да, но лишь руки, сегодня они тебе не понадобятся, — Ник улыбаясь, заверяет, что ничего нет для меня заведомо неприемлемого.

— Хорошо, я доверяю тебе, — слабо киваю, и он, отходит в сторону и берёт в руки то самое, что я не разглядела.

— Протяни ко мне руки, — просит он, чётко выполняю.

— Это мягкие накладки, чтобы завтра у тебя не было синяков на коже, — поясняя, Ник натягивает на мои запястья две полоски ткани, похожие на напульсники, какие используют в спорте.

От высокого напряжения вперемешку со страхом и лихорадочным интересом, не могу совладать с затруднённым дыханием и капельками пота, образовавшимися над губой.

— Теперь сядь на колени в постели и сложи руки за спиной, — его приказной тон с нотками мягкой нежности дают мне дополнительный толчок исполнить всё, как он того требует.

Забираюсь с ногами на постель и сажусь к нему лицом, как и просил, постоянно сглатывая. Во рту становится сухо, прикрываю глаза, когда он обходит кровать и сбрасывает с себя джинсы, располагаясь сзади меня.

— Я это делаю не первый раз, крошка, но с тобой будто бы неопытен, — его горячее дыхание проходит по моему плечу и заканчивается мягким беглым поцелуем на коже, что я вздрагиваю от приятной неожиданности.

— Если ты почувствуешь дискомфорт в плечах или же в суставах, сразу же произноси стоп-слово, развяжу тебя. Не хочу, чтобы тебе было плохо, только твоё безграничное наслаждение. Помнишь, как мы танцевали? — Бархатный ленивый шёпот окутывает меня. Плыву в своих эротических безумных фантазиях, пока он завязывает узлы на моих запястьях, проверяя их на прочность.

— Да, помню, — выдыхаю я.

— Тогда и понял, что в тебе столько особой страсти и сексуальной энергии, которая многим будет только сниться. А теперь она моя, правда, Мишель? Только моя, — его рука проходит по моему позвоночнику. Невольно выгибаясь, запрокидываю голову назад. Через его изящные пальцы передаётся токовый судорожный разряд, заполняющий мой позвоночник и летящий к бёдрам.

— Твоя, Ник, только твоя, — быстро отвечая, облизываю губы и закусываю нижнюю.

— Закрой глаза.

Они и так у меня закрыты. Ник надевает на меня маску и помещает резинку между прядями, затем поднимает их. Чувствую, как он, завязывая их в узел, крепко хватается в волосы и оттягивает голову назад.

— А это ты помнишь? — Хриплый шёпот у пульсирующей вены и мягкое дуновение ветерка.

— Да.

— Что было дальше? — Его рука проходит по плечу и опускается к груди, сжимая её под тканью лифчика.

— Поцелуй… твой поцелуй, — едва могу сказать что-то, как далёкое воспоминание становится реальным, и меня пронизывают иголочки в том месте, где были его губы, плавно сосредотачиваясь в тугом узле между бёдер.

— В моём воображении было продолжение. Хочешь узнать его? — Его влажные губы трутся о мою щёку, и я киваю.