4891 - [29]

Чуть позже Полковнику крупно повезло, ему подвернулась работенка. И не где-нибудь, у Подрывника на куличках, а у швабров, безуспешно пытавшихся демонтировать монорельс, некогда проложенный нашими военруками для переброски резервов на случай, если бы Холодная возня переросла в горячую стадию. Нельзя сказать, будто швабры фанатели от затеи военруков и раньше, но благоразумно помалкивали: в их квартире квартировал наш ограниченный контингент. Точнее, на половине квартиры, ее тогда разделили шкафами-берлинерами.

Я сейчас поясню, о чем речь. После умиротворения ультрас Шпиля Грубого силами наших доблестных ополченцев, швабры долгое время жили порознь, отгородившись друг от друга выстроенными в ряд шкафами. Высокими такими, под самый потолок. Сверху поклеили обои, чтобы подчеркнуть: размежевание — всерьез и надолго, возврата к прошлому — не предвидится. Щели, конечно, оставались, но их регулярно конопатили газетами «Правда», чтобы избежать шпионских происков и исков в несанкционированном отборе кислорода. Смысл в том, что западные и восточные швабры черпали дыхсмесь из разных источников. Тем, что проживали на стороне Западного крыла, их, чтобы не путаться, именовали бундесами, качали воздух пожарные расчеты Пентхауса. Это делалось при помощи толстых прорезиненных шлангов конструкции какого-то Маршала. Соответственно, на половине бундесов, хозяйничали мазерфакелы с факелами, отчего перерасход кислорода там был чудовищным.

Швабры-хонекеры или, ласкательно, ханыки, как их, чисто по-братски, звали у нас, снабжались кислородом из красноблочных запасов. Централизованно и под строгим надзором военруков и соглядатаев. В период Холодной возни, военруки с пожарными, бывало, переругивались через стену, ее звукоизоляция оставляла желать лучшего. И это при том, что шкафы-берлинеры были, по сути, частью непрошибаемого во всех остальных местах ССанКордона. Периодически высказывались идеи заменить их на силикатный кирпич, но до практического воплощения не дошло. Как пояснил мне сам Полковник, в первую очередь, этого не хотели именно наши военруки. Чтобы не загромождать направление главного удара, говорил он. Если б мазерфакелы, вдруг, поперли, мы бы им шкафы на головы опрокинули, и до самого Пентхауса подсрачниками гнали, с глубокими охватами флангов, ясен красен…

Так было вплоть до затеянной Консенсусом Перекраски, кончившейся Перестановкой, когда предводительствуемые Давидовичами бывшие стройбаны отгородились друг от дружки обломками ССанКордона, организовав СНГ — Содружество Непродыхаемых Газенвагенов. Что сказать, пример оказался заразительным. Под сильным впечатлением от нашей Перестановки, швабры очень скоро затеяли свою.

— PERESTANOVKA, YA!!! — с довольными физиономиями восклицали они, сдвигая свои берлинские шкафы обратно к стенкам. И давай брататься, угощая друг друга баварскими сосисками и подливая в стаканы Jagermeister. Пить шнапс после Шпиля Грубого сделалось у швабров неприличным вне зависимости от того, бундесами они себя ощущали или ханыками…

За швабрами потянулись лягушатники с лапшистами, за ними бени с люксусами и так, вплоть до жижек и пшиков. В итоге создалось обширнейшее пространство Еврозоны…

Из-за исчезновения сотен перегородок катастрофически возросла нагрузка на несущие стены, отчего Дом дал осадку на западный бок. Еще неизвестно, чем бы все кончилось, спасибо месье Шенгену, не оплошал. Быстро сделал расчеты, спроектировал и возвел ЕвроПериметр на замену ССанКордону. Спас нас от крупных неприятностей.

Как только Красноблока не стало, а швабры убрали берлинские шкафы, встал вопрос, как быть с монорельсом, оставшимся от наших военруков. В итоге, его решили разобрать, как не соответствующий экологическим нормам механизм. Он, к слову, и был таким. Устрашающе прожорливым по части киловатт, их у нас никогда не считали, вдобавок, чудовищно шумным, из-за него, бывало, швабры полночи не смыкали глаз, что негативно сказывалось на демографии. Однако, демонтировать конструкцию оказалось непросто. Сами швабры, порядком разленившиеся и отвыкшие от физического труда, не желали пачкать рук. Турки, которых они приютили у себя на этаже, чтобы те варили им кофе в турках, откуда, собственно, и пошло самоназвание этих бедняг, против старого монорельса оказались бессильны. Швабрам не оставалось ничего другого, как обратиться за содействием к бывшим военрукам, дескать, кто строил, тому и ломать сподручнее. Расценки за работу установили швабрские, нежадные, от желающих — не было отбоя. Полковник прошел суровый кастинг, заявив на собеседовании эйчарам:

— Как свои пять пальцев эту хреновину знаю. Лично по ней начинку для межэтажных баллистических лифтов с разделяющимися боеголовками возил…

И убыл в Западное крыло, получив рабочую визу, подписанную самим месье Шенгеном, представьте себе. А, по возвращении в Содружество Непросыхаемых Газенвагенов, огорошил меня, заявив, что пересекся нечаянно с Михаилом Электроновичем.

С тех пор, как они с Ритой переехали в Западное крыло, минуло года три, а то и больше.

— С дядей Мишей?! — я не поверил ушам.