40 лет Санкт-Петербургской типологической школе - [19]
Нужно признать, что большинство примеров дала пара rašity/parašity «писать/написать», и столь высокая доля, приходящаяся на данную пару, может легко исказить реальную картину. Но даже если мы вычтем случаи употребления этих двух глаголов и, таким образом, «очистим» данные из табл. 4, разница в распределении все равно удерживается на высоком уровне; тогда χ>2 = 7,63 > χ>2>0,01; f=1 = 6,64.
После такого отрицательного вывода мы остаемся без ответа на вопрос о том, какую функцию выполняют причастия от приставочных «парных» глаголов. Если верно, что лексически они не отличаются от исходных глаголов (основ), а их приставкам приписывается перфективирующая функция, то как они «согласовывают» эту функцию с (утверждаемой[12]) общей функцией полупричастий указывать на одновременность действий? И нельзя ли все-таки отметить какое-либо распределение функций между полупричастиями обоих глаголов в паре, не сводимое к лексическим различиям?
Посмотрим на следующий пример[13]:
(9) Šio laikotarpio nacionalizmas gavo tradicinio nacionalizmo pavadinimą. Jo būdingas bruožas buvo iškėlimas ir garbinimas monarchistinės praeities ir tradicijų. Tačiau Liudvikas XVHI, Burbonų įpėdinis, užimdamas sostą, jau kreipėsine, kaip buvo tradiciniai įprasta, į «mano tautą», bet į «prancūzų tautą», pažadėdamas parlamentarinę vyriausybę ir užtikrindamas «viešas prancūzų teises».
(M. Mackevičius «Atsiminimai»)
«Национализм этого периода получил название традиционного национализма. Его характерной чертой было возвышение и преклонение перед монархическим прошлым и традициями. Однако Людовик XVIII, наследник Бурбонов, заняв/ занимая престол, уже обратился/обращался не к „моему народу“, как велел традиционный обычай, а к „французскому народу“, пообещав/обещая (при этом) парламентское правительство и дав/давая гарантию „всеобщих прав французов“».
Первую форму от глагола класса ISTA (užmdamas) можно заменить на действительное причастие прошедшего времени (uzémçs), тем самым подчеркнув его ингрессивный компонент; в любом случае это полупричастие задает таксисное соотношение. Однако временнóе соотношение собственно интересующей нас формы paŽadėdamas с финитным глаголом kreipėsi остается неопределенным: в принципе оно могло бы обозначить коинциденцию («обратился к народу, обещая/пообещав»), но в данном контексте такое прочтение маловероятно потому, что нельзя обратиться к адресату, одновременно произнося его имя и тем самым обещая ему что-то. Перед нами здесь, скорее всего, последовательность речевых действий: «обратился к народу и пообещал».
Подобные наблюдения можно сделать и на основе многих других случаев, встретившихся при просмотре данных корпуса. Ср. еще один пример:
(10) Ir vis dèlto jie grąžino skundus atgal. Pridéjo kažkoki¸ geltoną lapą ir grąžino. paaiškindami, kad visa tai jis turés perduoti vietinei valdžai (B. Radzevičius «Vakaro saulé»)
«И все-таки они вернули жалобы назад. Приложили какой-то желтый листок и вернули (их), пояснив/поясняя, что все это ему придется передать местным властям».
Следует ли заданное полупричастием paaiškindami (от приставочного глагола paaiškinti <= aiškinti «пояснять, выяснять») и финитным глаголом grçzino соотношение понимать как последовательность («когда вернули… пояснили») или как наступление события «пояснили» на фоне «возвращали»? Ни полупричастие, ни финитное сказуемое[14] не позволяют решить этот вопрос однозначно. Более того, вполне возможно акционально диффузное чтение: «возвращали / вернули…, причем пояснили».
В связи с этим укажем на одно любопытное обстоятельство: полупричастия могут употребляться, подчиняясь финитным глаголам, которые задают замкнутый промежуток времени. Ср. пример (11), в котором полупричастие atsakinédama «отвечая (на разные вопросы)» подчинено сказуемому — форме глагола pasèdèti; этот глагол обозначает непредельный процесс, а приставка разводит лишь внешнее, чисто временнóе ограничение:
(11) <…> Amalija atsega sūnui šiltus marškinius, nutraukia vilnones kojines. — Laikas į lovelę. — Mamyt, vasarą nuvažiuosim prie to kalno? — Žinoma. — Ir tėtis kartu? — Aišku. Amalija paguldo sūnų, valandėlę pasėdi šalia jo lovytės, atsakinėdama į mažiaus klausimus, kai sūnus pasiverčia ant šono, užmerkia akis, Amalija pataiso ant jo pečių antklodę, tyliai grįžta į virtuvę <…> (B. Kmitas «Svajonių vėjai»)
«Амалия расстегивает сыну теплую рубашку, снимает шерстяные носки. — Пора спать. — Мам, летом мы поедем к той горе? — Конечно. — И папа с нами? — Конечно. Амалия укладывает сына спать и сидит недолго у его кроватки, отвечая на вопросы малыша; когда сын поворачивается на бок, закрывает глаза, Амалия поправляет одеяло на его плечах, тихо возвращается на кухню <…>»
Это пример настоящего нарративного, в котором последовательность действий подчеркивается нанизыванием финитных глагольных форм с перфективирующими, по большой части «лексически опустошенными» приставками. Замечательно в этом примере то, что pasėdi «посидит» задает инклюзивный интервал, который, так сказать, заполняется мультипликативными действиями (atsakinėdama). Вместе с тем, трудно представить себе, как замкнутый интервал, который по сути дела мыслится как «нерасщепляемый» на более мелкие интервалы, может допускать при себе подчиненный предикат, который как раз этот интервал расчленяет на такие подинтервалы. Соотношение представимо как:
