40 лет Санкт-Петербургской типологической школе - [110]

(см. раздел 5).

2) В семантическом и этимологическом планах реципрокальное значение по-разному соотносится со значениями рефлексивным, социативным и итеративным (перечислены в порядке предполагаемого уменьшения близости к реципрокальному): рефлексивный показатель может приобретать реципрокальное, реципрокальный — социативное, а итеративный — реципрокальное чаще, чем наоборот (см. 1.3.1—1.3.4).

При этом исходный показатель (а) либо сохраняет свою форму, (б) либо содержит дополнительный фонетический материал. Если показатели рефлексива и реципрока, с одной стороны, и реципрока и социатива, с другой, и итератива и реципрока, с третьей стороны, не совпадая полностью, пересекаются материально, то в случае (а) это будет рефлексивный показатель, в случае (б) — реципрокальный, а в случае (в) — итеративный (см. пункт 2) в разделах 1.3.1—1.3.3).

Рефлексивно-социативная полисемия предполагается возможной только при наличии у показателя также и реципрокального значения (см. 1.3.5).

3) В языках, имеющих анафорические и медиальные показатели, наблюдаются два основных пути эволюции этих показателей:

а) медиальный показатель становится основным, а анафорический приобретает свойства наречия. Теряя способность самостоятельно выражать реципрокальность или же сохраняя ее только с определенным классом глаголов (обычно лексических реципроков), он может сопровождать медиальный показатель плеонастически или же для снятия полисемии (французский и болгарский языки; см. 4.3.2.1);

б) анафорический показатель становится основным, а медиальный отходит на второй план. Зафиксированы такие случаи (дравидийские языки):

(i) медиальный показатель используется без анафорического с небольшой семантической группой глаголов (лексические реципроки; см. (47));

(ii) медиальный и анафорический показатели всегда выступают совместно (см. 4.3.2.3);

(iii) медиальный показатель факультативен при обязательности анафорического (см. (48));

(iv) используется только анафорический показатель (см. 4.2.1), а медиальный утрачен.

4) Огрубляя картину, можно утверждать, что в индоевропейских языках наблюдается тенденция к ослаблению или даже исчезновению реципрокального значения у медиальных показателей в направлении с запада на восток (западнославянские и балтийские языки) и с юга на север (северогерманские языки) (см. 3.1). В этих языках основную роль играют анафорические показатели типа друг друга. Здесь, видимо, показательно то, что скандинавские языки, утратив реципрокальное значение у постфикса, не использовали для этой цели рефлексивное местоимение seg, sig, которое получило ряд производных значений, в частности анти-каузативное; см. (27). К этой группе относятся языки балтийского ареала (Circum-Baltic), а также примыкающие к этому ареалу английский, нидерландский и кельтские языки. Относящийся к балтийскому ареалу польский [Dahl & Koptjevskaja-Tamm 2001: xix] резко отличается от всех, как кажется, языков этого ареала тем, что использует рефлексивные местоимения (как się, так и siebie) для выражения реципрокальности.

5) Основой для различения рефлексивного и реципрокального значений при совмещенном показателе является число: при единственном числе субъекта, естественно, возможна, за исключением особых случаев только рефлексивная интерпретация, при множественном числе — в зависимости от языка — либо только, либо преимущественно реципрокальная интерпретация; см. 2.1.1 и (31). Сказанное не касается языков, где рефлексивное и реципрокальное значения дополнительно распределены относительно исходных основ (см. 3.2.1).

6) Чем ниже синтаксический статус члена предложения, кореферентного с подлежащим, тем (а) чаще используется анафорический показатель и/или (б) более однородна интерпретация совмещенного медиального показателя, как реципрокального или рефлексивного. Так, около четверти медиальных дериватов, рассмотренных в 5.1.1, интерпретируются в нейтральном контексте как только или также рефлексивные, в 5.1.2.1 и 5.1.2.2 таких дериватов почти нет, а в 5.1.2.3 почти полностью преобладает рефлексивная интерпретация. В 5.2 вопрос интерпретации вообще снимается в связи с выражением пространственных или переносно-пространственных отношений.

* * *

Автор выражает глубокую признательность Л. Куликову, Е. Масловой и С. Саю за подробные и ценные замечания по первому варианту статьи. За замечания по одному из вариантов статьи автор благодарен Б. Вимеру и за помощь с дравидийским материалом Н. Гурову. Особая благодарность Э. Генюшене за повседневную помощь при написании этой статьи[99].

Литература

Аксенова И. С., Топорова И. Н. Введение в бантуистику: (Имя. Глагол). М., 1990.

Андронов М. С. Язык малаялам. М., 1993.

Апажев М.Л. и др. Кабардинско-русский словарь. М., 1957

Берков В. П. Рефлексивы в скандинавских языках // Рефлексивные глаголы в индоевропейских языках / Ред. В. П. Недялков и др. Калинин, 1985.

Водождоков X. Д. Русско-адыгейский словарь. М., 1960.

Зализняк Анна А., Шмелев А. Д. Введение в русскую аспектологию. М., 2000.

Иохельсон В. И. Одульский (юкагирский) язык // Языки и письменность народов Севера / Ред. Я. П. Алькор. Ч. III. М.; Л., 1934.