40 австралийских новелл - [25]

Первый урожай удался на славу. Они выплатили проценты по ссуде, которую Джордж взял, чтобы купить машины и скот, и даже отложили немного на постройку дома. Собрав добрый урожай, Джордж расчистил и засеял уже несколько сот акров земли. Но тут выдался неурожайный год.

После первой удачи счастье, как видно, изменило Джорджу. Он пахал и сеял снова и снова, упорно стремясь покрыть потери, но из года в год не выпадало дождей. Однажды зимой Джорджа постиг новый удар. Лошади — его радость и гордость — наелись, должно быть, какой‑то ядовитой травы в зарослях и пали все, одна за другой, в течение суток. Пришлось снова покупать лошадей и снова обращаться в банк за ссудой. А тут опять после одного урожайного года пришли подряд два засушливых, после чего ферма Веселые Озера была заложена и перезаложена, и расплатиться с долгом стало уже не под силу.

Год за годом Джордж вел на своем клочке земли борьбу с природой. Молчаливый, упорный, он работал как одержимый, старился до времени и ожесточался сердцем. Борьба с природой и с невзгодами сделала его замкнутым, угрюмым. Миссис Джиллард знала, что и у других женщин мужья ведут такую же жестокую борьбу за существование. Большинство окрестных фермеров жаловалось, что банк «уже поставил им пиявки».

Бывало, впрочем, что кому‑нибудь из фермеров посчастливится засеять много земли в урожайный год и расплатиться с долгами. Но, когда Джордж засевал много, не выпадало ни капли дождя, а когда мало, — урожай был хорош, и потому всякий раз они оставались в убытке.

«А ведь он совсем не дурак, этот Джордж», — говорили про него в Ялла — Уинди. Минни самой не раз доводилось это слышать. Конечно, Джордж не хуже других умел вести хозяйство, но неудачи преследовали его из года в год — как, впрочем, и многих других фермеров. Ведь рассчитывать на урожай да еще на высокие цены на рынке — это что‑то вроде лотереи: все зависит от случая.

Так протекло пятнадцать лет, а в этом году банк отказал им в отсрочке платежа по закладной и Джорджу было предложено убраться со своей фермы до рождества. Это поле, которое он засеял, теперь принадлежит не ему, а «Большому Западному банку», и урожай с него снимет кто-то другой.

Босоногий подросток, тощий и белобрысый, вынырнул из‑за угла дома.

— Мама спрашивает: поедете вы на городской бал в Ялла — Уинди, миссис Джиллард? — едва отдышавшись, выпалил он.

Минни Джиллард улыбнулась и взглянула на дорогу. Там, в рессорной двуколке, восседала фермерская чета в окружении кучи ребятишек.

Дать ответ она не успела — во двор вкатила высокая таратайка, запряженная парой заморенных лошаденок, которыми правил Джордж.

— Что ему нужно? — спросил Джордж, взглянув на мальчишку.

— Миссис Барнхэм прислала узнать, поедем ли мы на бал, — объяснила Минки.

— Поедем, — сказал Джордж.

— Передай маме, что мы, верно, заглянем туда по дороге на Благодатные Холмы, — сказала миссис Джиллард мальчику.

Тот убежал, а Джордж вылез из таратайки. Он направился к фиговому дереву и молча стал перетаскивать сундук и ящики в таратайку. Потом подошел к жене. Ему хотелось чем‑нибудь облегчить ей эту минуту, но он не находил слов.

— Погляди, — сказала она.

— Ну что еще? — проворчал он, боясь, как бы она не вздумала плакать.

— Рождественские деревья… — голос миссис Джиллард дрогнул. — Как пышно они цветут! Помнишь, мы с тобой читали в газете… Кто‑то сделал открытие, что рождественское дерево — паразит. Оно своими корнями присасывается к корням других деревьев и тянет из них соки. Вот почему все деревья вокруг него всегда такие чахлые, худосочные, а оно все в цвету, как золотом осыпано.

Джордж пробормотал что‑то себе под нос. Он делал вид, будто не понимает, что у нее на уме. Джордж очень сдержанный, замкнутый. Она никогда не решалась приставать к нему с разговорами и много своих дум таила в себе. Они молча стояли рядом, глядя, как буйно цветут деревья в глубине долины, за пшеничным полем.

Джордж беспокойно потоптался на месте.

— Ну, ты собралась?. — спросил он.

Она кивнула. Слова не шли у нее с языка. Она боялась взглянуть мужу в глаза.

— Крепись, Минни! Крепись! — сказал он.

— Я креплюсь, — отвечала Минни.

Она надела черную соломенную шляпку, и они с Джорджем направились к таратайке. Он взобрался на сиденье и взял вожжи. Минни уселась рядом, и они тронулись в путь, оставляя навсегда Веселые Озера и свой добрый, уютный дом с облупившейся кое — где от солнца известкой, и навесы из валежника, и темневшую вдали за домом деревушку, и переливающееся золотом пшеничное поле с брошенной на нем жнейкой… Они не Обмолвились ни словом и ни разу не оглянулись назад. Они навеки покидали дом, который построили своими руками, и землю, которую любили и на которой трудились столько долгих лет, но со стороны могло показаться, что Джордж Джиллард и его жена Минни отправились, как всегда, в Ялла — Уинди на базар.

Уже смеркалось, когда вдали показался городишко. В нем имелись два — три трактира, несколько лавчонок, кузница, вокзал, склад, две церкви и городской клуб. Из окон клуба в темноту лились потоки света. Там гремело фортепиано, заливалась скрипка, вздыхал аккордеон, приглушая шарканье ног, веселые возгласы, смех…