365 лучших сказок мира - [15]

Она примчалась с быстротою молнии на посеребренную лунным сиянием цветочную поляну как раз в ту минуту, когда под звуки соловьиной песни одна из фей, сидя на троне будущей королевы, закончила свою сказку.

Вокруг трона королевы, на чашечках ночных фиалок, сидели крошечные феи и аплодировали рассказчице.

– Ее сказка лучше всех остальных! – звенели они своими колокольчиками-голосами. – И прелестная рассказчица должна быть нашей королевой.

Но тут появилась Лиана и, опустившись на цветок дикого левкоя, рассказала им правду-быль о том, как злой, страшный, угрюмый, дикий медведь стал добрым и кротким с тех пор, как в его берлоге появилась крошечная фея, и как он полюбил фею, как заботился о ней и как ему не хотелось расставаться с нею. А в заключение она рассказала и о том, как самой фее жаль было оставить одинокого Мишку с разбитым сердцем…

Эта сказка была так хороша, что даже соловей затих, прислушиваясь к красивому повествованию.

И маленькие эльфы плакали, слушая сказку Лианы, плакали, слушая сказку о разбитом медвежьем сердце.

И когда она кончила, цветы и феи, соловьи и ночные бабочки аплодировали ей.

И все в один голос выбрали ее королевой. Светляки зажглись в траве и осветили картину ночного майского праздника. Лиану посадили на трон, и многочисленная свита воздушных маленьких фей старалась предупредить каждое желание новой королевы.

Но королева смотрела печально на всех своими красивыми глазками.

Ей представлялась далекая, темная берлога, невзрачная постель из старых листьев и мха и одинокий, бедный, печальный медведь, думающий с тоскою о ней королеве…

Чародей Голод

Широко раскинулись огромные палаты именитого боярина Коршуна. Богат и знатен боярин. Много у него всякого добра казны в больших укладках и ларцах напрятано. Много тканей, бархата, парчи, мехов собольих да куньих да камней самоцветных и зерен жемчужных схоронено под крышками тяжелых кованых сундуков. По всему дому, неслышно скользя, снуют челядинцы (слуги) боярина. Много их у него. И все-то они сыты, одеты и обуты. Для всех их много хлеба и всякой снеди в амбарах и кладовых боярских припасено.

Любит боярин вокруг себя видеть сытые, довольные, радостные лица. И чтобы довольны были своей жизнью слуги боярские, чтобы радостно улыбались их лица и чтобы восхваляли они своего боярина честь честью, ничего для них Коршун не жалеет.

Кушайте, мол, сладко, пейте досыта!

Кушает вволю боярин, кушает и челядь его пироги подовые, масляные, всякую живность, курей да уток, пьет пиво да брагу, мед да вина заморские с боярского стола вдоволь, досыта.

А чтобы сытно кушать да вкусно пить боярину Коршуну, его семье и челяди, собирает боярин дань со своих мужиков, которых ему давно с вотчинами пожаловал батюшка царь. Мужики до пота лица трудятся, хлебушка нажнут, обмолотят, смелют и боярину Коршуну шлют; и пряжи всякой посылают, и полотна.

И живет боярин трудами своих мужиков-работников, живет припеваючи. Только однажды послал гонцов боярин по своим вотчинам и деревням, чтобы собрать с мужичков обычную дань, а гонцы встревоженные и взволнованные назад воротились.

– Ничего не привезли тебе, боярин! В твоих деревнях Чародей Голод поселился. Он там хозяйничает, – говорят ему. – Из-за него в этот раз ничего от мужиков твоих получить нам не пришлось.

Крут был нравом, вспыльчив боярин Коршун.

– Какой такой Чародей, – кричит, – какой такой Голод? Знать его не знаю, ведать его не ведаю! Чтобы было мне все по-прежнему: и мука, и полотно, и пряжа, все, чем мне мужики мои до сих пор челом били!

Испугались боярские гонцы хозяйского гнева. Стоят ни живы, ни мертвы перед боярином. Дрожат, трясутся.

– Ничего, боярин-батюшка, поделать нельзя, – снова лепечут. – Засел крепко-накрепко в твоих деревнях Чародей Голод, всеми мужиками твоими распоряжается, словно в тисках их держит, поля их сушит, коровушек и лошадей губит. Скоро до самих мужиков доберется!

– Ой ли? – гаркнул боярин. – Ой ли? Неужто ж так силен и могуч Чародей Голод?

– Очень могуч, боярин-батюшка! – отвечают насмерть перепуганные гонцы.

– Так могуч, что и не победить мне его? – еще пуще того рассвирепев, спрашивает боярин.

Слуги молчат, трясутся от страха и чуть слышно шепчут:

– Очень могуч Чародей Голод!

– А когда так, – совсем уже разгневался боярин, – когда так, то я знаю, что сделаю. Гей, люди! Готовьтесь в путь, запрягайте сани, собирайтесь в дальнюю дорогу! Побольше всякой снеди с собой берите! Хочу Чародея Голода сыскать, на бой его вызвать и побороть его, негодного! И жену-боярыню, и детей моих возьму с собою – пусть посмотрят, как боярин Коршун с Чародеем Голодом бороться будет.

Поднялась суматоха в боярском доме. Засуетились слуги, засуетилась дородная хозяйка-боярыня. Забегали дети хозяйские. Все в путь готовятся, снаряжаются.

На кухне боярской дым коромыслом стоит: пироги да яства разные для дороги готовят, хлеб да разные припасы на возы да телеги складывают, бочки брагою и вином наполняют, чтоб для всех хватило.

Шутка ли, всем домом в путь подняться! Поднялись, однако. Тронулись.

Перед боярскими санями гонцы скачут верхами, народ разгоняют с пути. Оповещают всех криками, чтобы сторонились, значит, что знатная особа боярская в санях едет.