33 счастья - [7]

Жигулев насупил густые брови.

– Мы тут служим науке, а не золотому тельцу, – строго сказал он, – но не побоюсь сказать, что оно бесценно! Конечно, это наше российское национальное богатство: яйцо не продается, но Российская академия наук, я думаю, сможет поправить свои дела, выставив на аукцион фотографии яйца, продавая видеофильмы об особенностях развития барионикса, а также предложив коллекционерам фрагменты скорлупы после того, как динозавр вылупится.

Ученые часто задышали. Печальное лицо Бубнова прояснилось.

– А еще можно будет отправить барионикса в зоопарк и брать деньги со зрителей! – в запале воскликнул кто-то, но академик прервал бурный полет фантазии коллег, вновь стукнув кулаком по столу.

– Прошу соблюдать тишину! – рявкнул он. – Для того чтобы все эти мечты стали былью, нам нужно, чтобы барионикс вылупился. И поэтому я призываю Слюнько, Филимонову и Бубнова приложить к этому все усилия. Оборудование уже грузят в машину. Вы вылетите на Кавказ рейсом Москва – Сочи через четыре часа. Билеты для вас добыла Академия наук, выкупившая бронь, что, как вы понимаете, является чудом, так как достать летом билеты на юг в день отлета совершенно невозможно.

И Жигулев встал, демонстрируя тем самым, что заседание окончено.

Юрий Бадмаев сидел в одиночестве в небольшой столовой, выходившей окнами на дорогу, извивавшуюся серпантином, и смотрел вдаль, на горы. Из-за белоснежных вершин медленно выползала черная туча.

– Плохо дело, – пробормотал ботаник, – похоже, идет буря, правильно сказала Колбасова.

Кроме него, в столовой был еще завхоз Василий Борисович Иванов, невысокий краснолицый мужичок, хозяйственный и слегка суетливый.

– На тучу смотрите, Юрий Рашидович? – обратился к нему завхоз. – Очень черная, правда?

– Правда, – кивнул башкир, – как чернила буквально. Скорее всего, это снежная буря.

– А Анастасия Геннадиевна что говорит? Нас зацепит или, может, мимо пройдет? – спросил Василий Борисович, не переставая резать лук, от которого у Юрия начало чесаться в носу. Иванов был не только завхозом, но еще и поваром.

– Говорит, что давление падает, – ответил Бадмаев и съел еще одну оладью, густо политую клубничным вареньем, – а раз давление падает, то нас, скорее всего, зацепит.

Они немного помолчали. Юрий продолжал жевать оладьи, а Василий Борисович – резать лук. Туча понемногу приближалась. Она перевалила за сверкающие горные вершины, и те тут же исчезли из виду, словно их стерли ластиком.

– А яйцо не пострадает? – спросил завхоз, искоса наблюдающий за небесными метаморфозами. С одной стороны темную страшную и лохматую тучу освещало золотое закатное солнце, уютное и спокойное.

– Я думаю, что яйцу ничего не угрожает, – ответил Юрий, – что с ним может случиться?

– Перепад давления, например, – сказал завхоз.

– Я думаю, что это яйцо за миллионы лет много чего перенесло, переживет и это, – ответил Бадмаев.

В коридоре прозвучали быстрые шаги. Сердце ботаника мгновенно обожгло болью. Он знал, кто это. Через секунду на пороге столовой возникла невысокая полная девушка в очках, закрывающих маленькие живые глазки.

Бадмаев еле перевел дух. Виктория не была особенно красивой, более того, почти все мужчины сочли бы ее неинтересной, но для Юрия она была прекраснее всех женщин на свете. К сожалению, зоолог Виктория Сушко была страстно влюблена в другого, и Бадмаев об этом знал.

Вообще говоря, об этом знали все. Даже сам объект любви Сушко, который не отвечал ей взаимностью.

– Привет, – сказал Юрий, облизав губы, враз пересохшие.

– Привет, – ответила Виктория, садясь за соседний с Бадмаевым столик, хотя напротив него было свободное место. – Здравствуйте, Василий Борисович, – поприветствовала она завхоза, заметив его.

– Здравствуйте, Виктория Михайловна, – вежливо ответил Иванов. – Что будете есть? Оладьи, как Юрий Рашидович, или, может, сырники?

– Лучше сырники, – сказала Сушко.

Потом она посмотрела в окно на тучу и нахмурилась.

– Буря. Снежная, – негромко произнесла она.

Бадмаев с трудом оторвал взгляд от ее ног, обтянутых простенькими синими джинсами, и посмотрел в окно.

Туча продвинулась вперед. В ее глубине сверкали молнии. Звука пока слышно не было, буря бушевала слишком далеко.

– Может, потеряет свою силу, пока до нас дойдет, – с надеждой сказал Иванов.

– Хорошо бы, – кивнула Виктория. – А то к нам сейчас направляются два сотрудника Федеральной службы безопасности, полковник и лейтенант. Они звонили недавно, сказали, что пересекли кучу камней, завалившую дорогу. При самом оптимальном раскладе эти люди доберутся до нас не ранее чем через три часа. К этому моменту буря будет уже здесь.

– Может, успеют проскочить? – предположил Иванов.

– Хорошо бы, – произнесла Виктория. – Потому что связи с ними нет, у них только мобильные телефоны, в долине они не работают. Если что, они не смогут подать сигнал бедствия.

– Или, хуже того, не смогут отыскать нашу биостанцию во время бури, – сказал Юрий.

Страшная туча подползала все ближе и ближе. Тяжелая, чернильно-черная, она проглатывала пространство метр за метром. Золотое солнце покрылось белесой дымкой и потускнело, из последних сил бросая отблески лучей на горы, постепенно исчезающие в черном месиве. Бадмаев доел оладьи, густо сдобренные вареньем, отодвинул стул и встал.