33 мифа о Китае. Что мы (не) знаем об азиатской сверхдержаве - [37]

Роль императора как Сына неба и дарителя благ тоже была важна. В Пекине сохранилось множество бывших императорских садов, где повелитель молился о хорошем урожае.

«Считалось, что хороший правитель приносит народу богатство, так что императоры старались извлечь из своих угодий все возможное и невозможное», – говорит Гарднер.

В годы индустриализации и роста экономики Китай рвался вперед по принципу «сперва намусорим, потом уберем», который в свое время работал по всему миру. Вместе с тем китайцы стремились продемонстрировать, что способны избавиться от власти колонизаторов, забыть о «столетии унижения» и достичь модернизации западного уровня. Они хотели показать: мы современные, у нас есть автомобили! Посмотрите, как быстро у нас идет автомобилизация! Куда быстрее, чем в свое время на Западе! Такое отношение прослеживается и во многих других сферах: от строительного бума, охватившего страну перед Олимпиадой, до постройки гидросистемы, которая бросает вызов законам природы.

Гарднер считает, что китайцы исторически относились к природе как к своей собственности. Хотя Западу кажется, что даосизм исповедует близость к природе, в процессе исследований Гарднеру не удалось найти в китайской философии никакой «экологичности».

«В даосизме присутствует идея гармонии с природой, однако речь идет о том, что природа должна служить человеку: да будет природа примером для людей. То есть природа не представляет для китайцев самостоятельной ценности. Они сами часто говорят, что раньше жили в гармонии с окружающим миром, но это заблуждение».

Отдельные мысли по поводу уважительного отношения к природе в китайской философии встречаются, однако, согласно Гарднеру, по-настоящему экологические идеи начали развиваться лишь в 1990–2000-х годах. Теперь мыслители говорят об «экологической китайской цивилизации» и придумывают план спасения планеты. Они черпают вдохновение в даосизме, конфуцианстве и буддизме и утверждают, что китайцы традиционно связаны с природой теснее, чем европейцы. Гарднер эту мысль не разделяет, но она кажется ему интересной. Подобные философские размышления могут принести плоды, особенно если объединить их с новым взглядом китайского руководства на экологию и имеющимися ресурсами. Китай быстро встал на путь защиты природы и тратит на это внушительные суммы.

Здесь применяют и развивают возобновляемые источники энергии, в том числе солнечные батареи, планируют пересаживаться с обычных авто на электромобили. А начав решать проблему выбросов в атмосферу, взялись и за очистку воды.

Дэн Тинтин рассказывает, что, как и в случае с воздухом, власти сперва стали публиковать показатели уровня загрязненности водоемов, а потом начали составлять конкретную программу мер по их очистке. Дэн смотрит в будущее с оптимизмом – за три года требования властей заметно ужесточились. В некоторых водоемах прогресс уже налицо. Наконец была озвучена и программа по очистке почвы.

Гарднер положительно относится к настрою властей и мерам последних лет, однако не решается на оптимистичные прогнозы. Он не уверен, что Китай сможет параллельно заниматься урбанизацией и улучшением экологии. По сравнению с деревенскими жителями горожане потребляют во много раз больше электричества и воды. Другая проблема – глобальное изменение климата. Найдутся ли средства для защиты окружающей среды, если на бурно развивающемся побережье поднимется уровень воды? Гарднер сомневается, что имеющихся технологий и финансов хватит даже на решение текущих экологических проблем.

«Возможно, ситуация зашла слишком далеко, и исправить ее полностью уже не удастся. Время покажет».

В Китае запрещена деятельность общественных организаций

Миллионы активистов и организаций влияют на законы и общественное мнение

На Западе все знают, что в Китае запрещена гражданская активность. Никакие гринписовцы не развешивают на зданиях свои баннеры, никто не устраивает шумиху в соцсетях, никто не протестует.

Вот только это неправда.

Власти Китая затыкают рот многим активистам и не боятся пачкать руки. Одних только юристов, занимающихся защитой гражданских прав, за последние три года задерживали, избивали, арестовывали или осуждали сотнями. О пострадавших много пишут в западных СМИ, про гонения на художника-активиста Ай Вэйвэя написаны, наверное, километры текстов. Особое негодование китайского правительства вызвало то, что Ай Вэйвэй упорно пытался выяснить, сколько детей погибло во время землетрясения в провинции Сычуань, когда обрушились плохо построенные школьные здания.

На него нападали, несколько месяцев он находился под арестом и в итоге был обвинен в экологических преступлениях. Наконец, в 2015 году ему разрешили выезд из страны, после чего Ай Вэйвэй переехал в Берлин.

Когда в 2017 году китайский правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира Лю Сяобо скончался на 62-м году жизни после долгого тюремного заключения, финская газета Helsingin Sanomat посвятила ему целый разворот. В глазах властей преступление Лю Сяобо заключалось в том, что он требовал ввести многопартийность и демократические выборы.

Подобные новости наталкивают на мысль, что гражданский активизм в стране запрещен, но это не так. Множество общественных организаций ведут бурную и подчас очень успешную деятельность, в последние годы эта она только растет. Таких организаций в Китае насчитывается около двух миллионов, по факту их может быть даже больше, поскольку не все они зарегистрированы. Гринпис тоже проводит здесь свои акции – правда, зачастую они согласованы с властями. Так, перед климатическим саммитом в Копенгагене 2009 года волонтеры Гринписа развернули протестный баннер перед крупной угольной электростанцией на окраине Пекина, а в 2014-м полотнище повесили перед электростанцией на берегу реки Хуанхэ.